«… таким образом, результаты проведенной баллистической экспертизы позволяют заключить, что выстрел был произведен из пистолета Макарова № 769691. Представленные на экспертизу пуля и гильза составляли единый патрон.
Эксперт Сагайдачный С.Ю.»
Я выдернул лист из машинки и размашисто подписал. Как все хорошо и просто, когда под рукой и оружие, и гильза, и пуля.
В дверь просунулась стриженная под «еж» голова Вовки Стрельцова из химической лаборатории:
– Серега! К шефу, срочно!
– А зачем, не знаешь? – я с удовольствием потянулся в кресле, аппетитно хрустнул суставами пальцев.
– Точно не знаю, но у него Коновалец.
– Ясно…
Коновалец – начальник особого отдела по борьбе с организованной преступностью. Этим всегда требовалась срочная экспертиза – вынь, да тот час и положь. А с другой стороны, многие сотрудники этого отдела ни шиша в самой экспертизе не соображали. Коновалец, увы, как раз входил в число таких сотрудников.
Шеф нашей конторы, доктор технических наук, Виталий Алексеевич Ставский никогда не отличался особой приветливостью. Доктор, можно сказать, «от сохи». Науки одолел, а манеры не успел. Но в этот раз, когда после стука я вошел в его кабинет, Ставский повел себя вовсе неожиданно. Буркнул под нос «садись» и отворотил взгляд в сторону. Словно созерцание моей физиономии вызывало у него непреодолимое отвращение. Коновалец, как ни странно, тоже косил куда-то в угол и молчал.
– Что, Виталий Алексеевич, срочное дело? – бодро начал я, стремясь разрядить атмосферу всеобщего молчания.
Ставский прокашлялся и как-то робко, неуверенно начал:
– Видишь ли, Сергей… Не знаю даже, как тебе и сказать…
– Да что стряслось? В самом то деле… – я удивленно перевел взгляд на Коновальца. Ведь неприятное известие явно исходило от него.
– У Вас в семье большое горе, – выдавил Коновалец и нервно полез в карман за сигаретами. Достал из пачки одну, потом вдруг яростно скомкал ее грубыми пальцами, зашвырнул в урну и быстро выпалил, словно стремясь поскорее сбросить непосильный груз:
– Ваша жена трагически погибла сегодня.
– Лена погибла? Вы шутите? – глупо улыбнулся я.
– Такими вещами не шутят, – прохрипел из-за своего стола Ставский.
Не стану утверждать, что в тот момент я почувствовал что-то особенное. Просто отупел как-то, никак не мог взять в толк – как это Ленка, моя Ленка, и вдруг исчезла, пропала навсегда в одно мгновение. «Трагически погибла…» Не доходило – и все.
Ставский и Коновалец галдели о чем-то, теперь уже перебивая друг друга. А я сидел молча и не понимал. И при чем здесь отдел по борьбе с организованной преступностью?
Отдел, как оказалось после, когда я начал что-то соображать, оказался «при чем». Они брали прямо в холе отеля «Интурист» известного мафиози по кличке Сатана. Брали по наводке, в момент передачи ему кейса с героином. И в это же время нелегкая занесла мою Ленку в эту проклятую гостиницу. Она стояла возле аптечного киоска и что-то там разглядывала. Бойцы спецгруппы в штатском блокировали Сатану и его напарника со всех сторон, но к непосредственному захвату еще не приступили, выжидали. И Сатана неведомо каким нюхом учуял неладное. Едва операция вступила в заключительную фазу, он схватил стоящую поблизости Ленку и прижал ее к себе левой рукой. А правую руку продемонстрировал сотрудникам спецгруппы. И в ней, этой руке, была граната. А затем Сатана зубами выдернул кольцо и сунул руку с гранатой Ленке под блузку. Мерзавец все точно рассчитал. Если бы он угрожал Ленке пистолетом, это не помешало бы снайперу разнести ему башку и выручить заложницу. А так решись, выстрели – пальцы разожмутся, граната выпадет и…
Короче говоря, ублюдку разрешили выйти из отеля и сесть в машину. Его «вольво» спокойно отъехало со стоянки, свернуло на проспект, а потом… исчезло.
«Вольво» нашли аж через три часа, по звонку жителей Воскресенского микрорайона, которые видели как из машины выскочил человек и она сразу взорвалась. В изуродованном «вольво» нашли тело… Вот и все.
Лену, верней то, что от нее осталось, хоронили в закрытом гробу, без речей и даже без музыки. Но людей и цветов на похоронах было много. И из Ленкиного института, и из моей конторы, да и друзья старые все вдруг объявились.
Похороны, поминки, прощальный ритуал и соболезнования… А мне хотелось одного – закрыться в нашей двухкомнатной «хрущевке», напиться до чертиков и, может, уснуть.
Поминальный обед наконец закончился. Прощальные рукопожатия, опять соболезнования… Люди расходились. Последним подошел Гена Сухарев, бывший сослуживец, а ныне сотрудник той самой группы захвата, в адрес которой у меня и слов не находилось.
Генка не числился в близких моих друзьях. Просто служили вместе при штабе армии. Я – в особой роте снайперов, а Сухарев – в роте охраны. Побывали с ним и Вильнюсе, и в Тбилиси. Но в последнее время виделись редко.
Да и что там нас, кроме службы, объединяло? Сухарева – жизнелюба, хвастуна и бабника, простого, как свежевыбеленная стенка, и меня, – занудного редковолосого педанта, для которого не существовало в Мире ничего, кроме оружия.
Впрочем, мужчины любят поговорить об оружии. Но со мной даже на эту тему разговаривать трудно. Настоящего знатока встретишь редко, а общение с дилетантами, да еще теми, что воображают себя знатоками, мне никогда не доставляло удовольствия. Мало того, просто нервировало.
Я, лично, первый свой самопал сделал в шестом классе, собственными руками сделал и дошел собственной головой. Уверен и сейчас – другого такого ни у кого в городе не было. Конечно же, отец, как только узнал о существовании этой игрушки, тотчас ее изъял. Но ломать не стал и ругался не особо. Он-то, старый охотник и обладатель второй по числу единиц коллекции оружия в Южанске, понимал – откуда в ребенке такая страсть. Понимал и даже радовался. Самопал стал украшением его коллекции и до сих пор я, глядя на него, дивлюсь собственному тогдашнему трудолюбию и сообразительности.
В шестнадцать лет я стал чемпионом СССР по стендовой стрельбе среди юниоров. Впрочем, конкурентов на чемпионате насчитывалось немного. Стендовая стрельба – дорогой вид спорта, можно сказать – элитарный. В семнадцать я взял серебро на чемпионате Европы по стендовой и золото Союза по пулевой стрельбе из пистолета.
На Европу я попал благодаря папиному другу, дяде Леше. Отец тогда уже умер от инфаркта. А дядя Леша, фанат оружия и охоты, возглавлял крупнейший в городе металлургический комбинат. На средства спортклуба комбината я и поехал в Европу. Поехал – и вернулся с серебром. Почему не с золотом? Да попросту приехал за день до начала соревнования. Три дня трясся в поезде, устал чертовски. А нервная система у меня и тогда была весьма нежная. И много ли. тому пацану семнадцатилетнему, надо? Мазнул в квалификационных стрельбах, едва попал в зачетную двадцатку – восемнадцатым. А потом поглядел, как другие стреляют – и успокоился.
