– Эй, очкарик! – он пронзительно свистнул. – Ты думаешь, ты здесь самый умный?
«Мир движется вперёд
благодаря тем, кто страдает.»
(с) Л. Н. Толстой.
СССР. Цхинвал.
Ноябрь. 1985г. 14:20.
Або обернулся. Высокий крепко сложенный парень в коричневом вязаном свитере сжал свои здоровые кулаки:
– Ты думаешь, ты умнее всех, обезьяна?
Его звали Леоном, но за глаза его называли Киллером. За широкой спиной у Леона прятались ещё двое.
– Я?! – выдавил из себя до чёртиков напуганный Або. – П… Почему я?
– Ты-ты, – Леон свободно взял его за грудки. – Самый умный, а?
– Н… Н… Нет. Нет, что вы? – на глазах у Або навернулись слёзы.
Он ни разу не дрался, не представлял, как это делается, и какая за всем этим может следовать боль.
– А там? На уроке. Перед всем классом.
Леон задыхался от гнева.
– Я н… н… не смеялся, – пытался оправдаться Або. – Я закашлял. Я п… п… подавился… Вот!
Он достал из кармана завёрнутый в чистый носовой платок с инициалами «А. Ч.» засохший молочный коржик.
– Чича, – Леон скривил губы. – Ты сидел рядом. Он смеялся или нет?
Або позеленел.
– Он ржал! – мерзкий парень с жёлтым налётом на зубах выступил вперёд. – Ему было весело от того, что ты не умеешь складывать дроби.
– Да-да, было, – подхватил начинание друга толстяк.
– Тха! – выругался Леон и занёс над головой Або свой огромный правый кулак. – Они врут?! Ты меня слышишь, обезьяна?! Они оба мне врут?!
– Д… Д… Да, – прошептал Або. – Умоляю, не бейте.
– Чего ты сказал?! – Чича схватил очкарика за его длинные чёрные волосы. – Повтори мне в лицо, патлатый.
– Н… Н… Нет-нет-нет. Отпустите, мне б… больно.
Из глаз Або фонтаном брызнули слёзы.
– Тупая девчонка, – Леон улыбнулся.
Рыдания слабых детей всегда забавляли сильных.
– Чича, напомни, а мы бьём девчонок?
– Неа, – Чича жевался. – Парней бьём, девчонок не бьём.
Он отобрал у Або надкусанный чёрствый коржик, разломил его на две половины и поделился одной с Тамази.
– Пожалуйста, – сжался Або. – Н… Не надо.
– Тебе повезло, Чичуа, что мы не обижаем девчонок, – медленно произнёс Леон и громко заржал.
За ним заржали все остальные.
– Отпустите м… м… меня.
– Мы отпустим. Конечно, отпустим.
Леон передал трясущегося Або в руки Тамази: низкорослому, жирному и всегда потному парню с немытой нечёсаной головой.
– Чича, а как мы поступаем с девчонками?
Чича зловеще осклабился:
– Або устала?
Он вертелся вокруг дрожащего очкарика волчком:
– Або хочет умыться? У Або потекла тушь?
– Тха! – Леон похлопал приятеля по плечу. – В туалет её, живо!
– П… П… Прошу вас, не надо, – Або не пытался сопротивляться. Руки и ноги его парализовало от страха.
Тамази и Чича подняли его над землёй и понесли по направлению к заднему входу в школу.
– Н… Н… Не надо. Что вы делаете? Я с… сейчас… Я сейчас упаду!
Або зажмурил глаза.
– Впредь это будет тебе уроком, девчонка! – веселился Леон.
Белая дверь с облупленным синим знаком женского туалета распахнулась наружу. Хулиганы пару раз качнули Або взад-вперёд и, словно лёгкую долблёную лодку, отправили в далёкое плаванием. Або проскользил по сырому чистому полу и ударил затылок о горячую железную трубу отопления.
– Отдыхай, обезьяна! – сплюнул сквозь зубы Леон и захлопнул деревянную дверь туалета.
– Как мы его, а Киллер? – послышался удаляющийся голос Чичи и продолжительное одобрительное гоготание толстяка Тамази.
Або встал на колени и ощупал пострадавший затылок. С длинных чёрных волос Або Чичуа на синий кафельный пол падали крупные капли красной крови…
– Мочи его, Серёга! Бей под дых! Ногами работай, ногами!
«Если драка неизбежна,
бить надо первым!»
(с) В. В. Путин.
СССР. Тверь.
Ноябрь. 1985г. 13:35.
…я вырвался, сжал кулаки и с новой силой ринулся на обидчика. Обидчика звали Сергеем, и учился он на два класса старше – в последнем. Меня звали Константином, но имя моё никто не выкрикивал. В толпе старшеклассников за меня никто не болел.
На большой перемене меня выволокли из кабинета химии на пустынный школьный двор. Серёга, самый спортивный и сильный парень в Пролетарском районе, ждал меня там. Утром я посмел обидеть Серёгу. Серёга не привык слышать оскорбления в свой адрес. Серёга не привык слышать правду. Я же говорил только правду и всегда говорил эту правду в лицо. Так воспитывали меня мои родители. Чувство страха, конечно, было, но я поборол его и высказал Серёге всё, что я думал о нём и о его прихвостнях.
Корыстная дружба с сильным – это не дружба, это приспособленчество. Друзей у Серёги не было. У меня, как я выяснил сегодня, тоже.
– Извиняйся, – Серёга сплёвывал себе под ноги, – при всех.
– За что?
Я поправил помятую рубаху.
– За всё, – прохрипел он.
Серёга был немногословным. За это девушки его и любили. Они ходили за ним табунами. За собой я такого не замечал.
– Не буду, – я твёрдо стоял на своём.
– Тогда пошли, – Серёга показал головой направление.
– Ну… пошли.
Всей оголтелой толпой мы направились за пределы школы, обогнули красный кирпичный забор с правой стороны и спрятались за гаражами. Иногда там ещё и курили.
– Чо? – Серёга сделал вид, что хочет продолжить общение, развернулся и ударил меня кулаком по лицу.
Из разбитого носа на губы и подбородок брызнула кровь. Я упал на колени. Я не ожидал такого молниеносного начала, поэтому не успел увернуться.
– Чо?! – повторил Серёга. – Не больно?! Сейчас извинишься?
Разного возраста пацаны обступили нас плотным кольцом и довольно заржали. Травля слабого малолетки всегда забавляла старших, но слёз моих они ждали напрасно.
– Пошёл ты! – я утёр нос рукавом и добавил. – Козёл…
– Чо ты сказал?!
Серёга попытался пнуть меня по рёбрам, но не попал. На этот раз я был готов. Я откатился, вскочил на ноги и кинулся на него с диким криком.
Крик подействовал. Серёга застыл на месте, и я на полном ходу повалил его на траву.
– Души его, Серый! Души! – наперебой советовали шакалы. – Закрывайся!
