1. Глава 1
– Какой у тебя-то муж хороший, Кать, – улыбнулась мне старая знакомая и слегка хлопнула по руке. Со Светой мы раньше работали вместе, но я уволилась несколько лет назад. Теперь вот пересекаемся иногда на улице. – Всё-таки хоть в этом повезло, правда?
У неё крашеные тёмные волосы с фиолетовым отливом. Когда-то это был довольно модный оттенок.
Я выдавливаю из себя улыбку. Слишком переживаю о дочери. Но всё же Света права.
– Правда. Даже не знаю, что делала бы без Паши…
Она энергично кивает.
– Слушай, мой-то даже когда у Васьки сопли ничего сделать не может… Возиться отказывается. Говорит, что его ребёнок должен быть и умным и здоровым и вообще не доставлять никаких проблем. Нормально, да? Как будто это кукла – всегда красивый и здоровый. Такого не бывает! Он вообще у меня брезгливый, даже когда я болею, бесится…
Я понимаю, что Света хотела поддержать меня. Пожаловаться на своего мужа, чтобы внушить мне чувство уверенности, что у меня всё не так уж и плохо. Но, учитывая, как сильно болеет наша с Пашей дочка… не хочется слышать о брезгливых к болезням отцах.
– Ну, ты что, в больницу, да? Вас ведь скоро выпишут?
На глаза навернулись слёзы.
Очень надеюсь, что скоро. Что Сонечке станет лучше. Что всё получится с лечением.
Думать о другом просто не могу.
– Наверное… Ну, я пойду? Ещё увидимся…
– Конечно-конечно! Эх, Катюшка, ты держись за своего жеребца только! Ну Пашка… всем ведь хорош – красивый, зарабатывает, тебя с дочкой любит, не бросает… С таким мужчиной можно горы свернуть! Не забывай о нём…
Она уходит – красивое красное пальто, новая сумочка, лёгкая походка. Я провожаю её взглядом.
Люблю мужа и очень ценю его… Но от мысли, что Света намекала, будто мне нужно сместить внимание с больной маленькой дочери на мужа, чтобы он не ушёл… От этого становится не по себе.
У нас не такие отношения. Мы искренне любим друг друга. Мы венчались. Мы клялись, что будем вместе и в горе и в радости.
Конечно, никто не планирует, что ребенок тяжело заболеет. К этому трудно подготовится заранее. Но всё-таки… мой муж – мой самый близкий человек. Мы откровенны друг с другом. Я уверена в нём точно так же, как в себе.
Да, он меньше находится рядом с дочкой. Но это естественно. Кто-то из нас должен работать, кто-то – брать все остальные обязанности.
Когда Соня заболела – мне пришлось уволиться. Забыть о себе, о муже, о каких-то увлечениях, о том, что надо быть красивой… Хотелось бы иначе, но так получилось. В ином случае у меня просто не хватило бы сил, чтобы вынести всё, что так внезапно на нас свалились.
Пашина мама, правда, не понимает этого, чего-то постоянно от меня ждёт... Такое чувство, будто она зла, что её сыну теперь приходится возиться с больным ребёнком и со мной, когда нужно меня подвести в клинику или привести туда какие-то вещи, документы, еду.
«Вызвала бы такси, училась как-то справляться самой!» – говорила она.
Только вот машину не всегда удобно вызывать, тем более, если нужно срочно. В остальных случаях я стараюсь так и поступать.
А насчёт «справляться самой», так я всё-таки не одна. И мы с Пашей справляемся вместе. Хотя бы потому, что он любит нашу дочь и ни я его, ни он меня не оставит переживать всё это в одиночестве.
По моему внешнему виду она тоже проходилась не раз. Но одеваюсь я всегда прилично, да, не крашусь и не делаю маникюр, но выгляжу опрятно. А на её: «раньше куколкой была, волосы светленькие, блестят, фигурка хорошая» – теряюсь, что и ответить. Волосы всё те же, не знаю, что уж там с блеском случилось. Фигура... Я похудела слегка, но это не удивительно. Да и разве это должно волновать?
Признаться, когда Сонечке стало плохо, я так испугалась, что на всё остальное уже было всё равно. Абсолютно всё равно. Казалось, упади за окном метеорит, я даже не вздрогну. Всё моё внимание, все мои чувства были прикованы лишь к одному…
Это случилось в вечер нашей с Пашей годовщины. Полгода назад. Соня играла с куклами в гостиной, возле накрытого стола. Мы сидели неподалёку на диване, смотрели какую-то передачу и строили планы на отпуск и путешествия. Как вдруг я поняла – что-то изменилось, Сони не слышно и не видно.
Мы решили, она спряталась, играя с нами. Пошутили о чём-то, искать принялись не сразу. Но когда я поднялась, чтобы заглянуть под скатерть стола, то действительно нашла её там… Всю синюю, без сознания.
Скорую вызвали сразу же, но ждать не стали. Паша сам отвёз дочь в больницу, до последнего не выпускал из рук. Затем её сразу же забрали в реанимацию.
Проблемы с сердцем… У пятилетней малышки. Я даже не знала, что такое бывает. И ничего не предвещало. Быть может Соня пару раз и жаловалась на усталость, а это – я теперь понимаю – странно для ребёнка, но ничего более.
Сейчас, конечно, я корю себя за то, что не заметили проблему раньше. В голове десятки вопросов, начинающихся со знаменитого «что если бы?». Но лучше не вдумываться. Чувством вины Соне уж точно не помочь…
И хотя врачи говорят, что мы не виноваты, что симптомы были неявными, это не успокаивает.
Да, лучше не вдумываться…
И, сморгнув с ресниц слёзы, я поднялась на ступени больницы. А дальше гулкий коридор в полумраке, лестница, жутковатого вида громадный лифт, на котором в этот раз я поднималась в одиночестве.
И белый длинный коридор детского отделения кардиологии. Только детки здесь не бегают по палатам и редко играют друг с другом. В холле можно встретить мамочек с малышами и без, а в остальном тишина и иллюзорная безлюдность.
Поздоровавшись со знакомой, ждущей на посту медсестру, я свернула за угол. Палата Сони самая последняя, дверь в неё находится у окна, возле которого стоит кушетка, где я так часто пережидала минуты отчаянья, давясь слезами, чтобы дочка не видела.
Но до палаты я так и не дошла.
Пол блестел от влаги, недавно здесь делали уборку, и этот едкий, острый запах хлорки…
Оставив сумки со сменной одеждой и едой прямо на полу возле поста и зажав ладонью рот, я забежала в туалет. Даже дверь не успела закрыть. Склонилась над белой маленькой раковиной, включив воду и замерла, стиснув зубы, стараясь дышать ровнее.
– О-о, – протянули у меня за спиной, и раздался грохот тяжёлого ведра, поставленного на кафель, – Катерина… Что, опять?
Подняв глаза, я увидела в отражении затёртого зеркала пожилую нянечку.
– Аллергия, – сказала я и, подержав под водой ладони, прижала их к полыхающим щекам, чтобы стало легче. – Чем дальше, тем сильнее… Всё из-за хлорки.
– Ага, – кивнула она, окидывая меня взглядом, который вмиг из добродушного и мягкого, сделался колючим и цепким. – Что ещё расскажешь?
Прозвучало странно. К горлу моему подкатил ком, и что-то неприятно шевельнулось в груди.
