– Мир хозяину дома, – произнесла стройная темноволосая красавица по имени Олеся и почтительно склонила свою голову перед седобородым стариком, сельским попом Болотиным.
– Мир вашему входу, – ответил поп.
– Благословение Господне на Вас, – сказала Олеся.
– Благословляю Вас именем Господним, – вежливо ответил поп и пригласил Олесю в дом.
В дверях, на притолоке, со стороны петель, в небольшой серебряной оправе висела «Заповедь Господня».
– Господи благослови, – тихо произнесла Олеся, поцеловала пальцы, которыми дотронулась до «Заповеди Господней», и вошла за попом в избу.
Первое, что бросилось в глаза Олеси, вошедшей в избу, – это большие, толстые Библии в темном переплете, лежащие на столе. Стол был накрыт белой скатертью с вышивками и длинными, чуть ли не до пола, кружевами. Возле стола с двух сторон стояли высокие резные деревянные стулья. В потолке висел крючок, на который вешали люльку.
Изба была большая и светлая, с пятью окнами, три из которых выходили в палисадник, а два на крыльцо.
Это была передняя изба. Здесь, стоя у стола при открытых окнах, поп с попадьей молились живому Отцу Небесному.
С двух сторон возле стен стояли резные деревянные кровати с высокими перинами и пуховыми подушками.
Снизу из-под покрывал свисали кружева, пришитые к простыням.
На кровати, находившейся на одной стороне с большой русской печью, лежала седая больная женщина – жена попа по имени Сара.
– Здравствуйте, – с лёгким поклоном произнесла Олеся.
– Ο…х! – застонала Сара и стала удобнее усаживаться на кровати, прикрыв простынёй свои больные, в гнойных язвах, ноги.
Поп подошёл к жене, помог ей сесть и, подкладывая под спину подушку, сказал:
– Познакомься, Сара, это наша новая работница.
– Олеся, – произнесла красавица и пожала протянутую руку попадьи.
Попадья с удивлением посмотрела на руку, затем на саму Олесю и жалобным тоном произнесла:
– О…ох! Тяжело ей будеть у нас, Яков. Ты глянь, какие ручки у неё холеные, как у барыни.
Олеся уже стала жалеть, что так старательно отпаривала свои руки в отрубях и смазывала их мазями, которые готовила для её натруженных рук бабушка. Она взглянула на свои руки: они действительно были как у барыни.
Поп посмотрел на жену с удивлением.
– Я вовсе не против, Яков, – всё тем же жалобным тоном произнесла попадья, – только уж дюжа она холёная, видно, что непривычная к тяжёлой работе, а у нас хозяйство дюжа большое – боюсь, что не управится.
Сара с сочувствием посмотрела на Олесю и, сложив свои полные руки на колыхающейся от тяжёлого дыхания груди, вновь заохала, сотрясаясь всем своим грузным телом. Попадья была добрым человеком, всем сочувствовала и всех жалела. Теперь она жалела Олесю. Жалела её искренне, от всей души, забыв, что совсем недавно почти всю домашнюю работу выполняла сама.
В селе Привольном хозяева работали так же, как и их работники – от зари до заката.
Попадья с сочувствием смотрела на Олесю и никак не могла поверить, что она сможет выполнять тяжёлую деревенскую работу.
Поп хорошо понимал свою жену, так как при встрече с Олесей у свата он также был поражён её красотой, хотя одета она была очень бедно. На ней было выцветшее ситцевое платье и такая же выцветшая косынка на голове, спасавшая Олесю от знойных солнечных лучей.
А сейчас, в праздничном наряде, она была неотразима.
Необычайно красивые тёмные глаза Олеси завораживали своим живым блеском и тянули в бездонный омут, в то же время ласкали нежностью и чистотой. Это были именно те редкие женские глаза, взглянув в которые мужчина мог утонуть навеки. Еще прекраснее казались губы Олеси. Налитые вишнёвым соком, они ярко горели на слегка загорелом лице, оттеняя её белоснежные зубы. Высокую стройную фигуру красавицы плотно облегала шёлковая, бледно-розового цвета, блуза с кружевами, которую вот-вот готовы были прорвать соски её пышной груди. Две толстые косы были аккуратно уложены на затылке. Ноги Олеси до самых туфель укрывала пышная чёрная юбка.
Попадья сидела, вздыхала и молча смотрела на Олесю.
– Хвалил вас мой сват, – нарушив нависшее молчание, произнёс поп, – говорил, что работящая вы баба – зерно ему хорошо провеяли. В прошлом году ему татары веяли, да так навеяли, что пришлось заново всё зерно веять. А в этом году сват доволен: и урожай хороший и зерно чистое. Он-то и посоветовал мне взять вас в работницы.
Тут поп молча посмотрел на Сару и погладил свою седую бороду.
Она поняла его взгляд и сказала:
– Я не против, Яков, пусть поработаеть, а там будеть видно.
Сельчане произносили слова мягко, к глаголам добавляли «ь», особенно мягко они произносили букву «г».
Олеся быстро привыкла к их говору и не стала обращать на это внимание.
Поп подумал немного и сказал:
