книга седьмая
Моему любимому читателю
и почитателю.
Моему вдохновителю и
Беспощадному критику.
Моей маме –
Морозовой Тамаре Павловне.
Моему горячо любимому
соавтору и критику,
моей маме –
Морозовой Тамаре Павловне
посвящается
Мы никогда не будем уверены в том,
что именно затевается на просторах
великих и диких Степей Московии.
Лорд Пальмерстон
Глава 60
I.
02.10.2020г., пос. Ново-Огарево, Резиденция Главы Высшего Военного Совета.
После так удачно разыгранного спектакля с приемом индийского премьер-министра, Керженцева осталась у Афанасьева, тихо и практически незаметно влившись в его маленькую, но дружную семью, к вящему удовольствию самого Валерия Васильевича, а паче всего, его охраны, которой изрядно надоело протирать своими штанами ступеньки Вероникиного подъезда. Афанасьев уговаривал молодую женщину оставить свою прежнюю работу ради исполнения роли «первой леди» государства, но, наткнувшись на стену непонимания с ее стороны, уступил, оставив ее в покое. Молодая, но довольно строптивая особа ни в какую не желала поступаться своей финансовой независимостью. Гордая и упрямая женщина на полном серьезе считала свой роман с диктатором не неким мезальянсом, а союзом двух в чем-то равноправных людей, излиха хлебнувших горя и разочарований на своем веку. Единственное на чем он сумел все же настоять, так это на том, чтобы одна из машин, полагающегося ему эскорта, довозила Веронику до места работы, а потом, по окончании трудового дня, забирала ее возле шлагбаума у проходной в Ясенево. Но и это стало возможным, только после того, как удалось отговорить ее от идеи самой сесть за руль, благо, что машина у нее была своя – оставшаяся от покойного мужа. В три голоса пришлось убеждать женщину в том, что это никак не решит проблему ее самостоятельности, так как все равно понадобится отряжать штат на охрану. Причем, Петр был более убедителен в своих суждениях, так как опирался, прежде всего, на свой личный опыт в «службе сопровождения». Её доводам о ненужности эскорта Афанасьев пресек всего лишь одной фразой, заявив: «Если с тобой, что случится, то мое сердце уже не выдержит такого удара». На этом все споры и прекратились сами собой. Что же касалось её личных взаимоотношений с диктатором, то к сладкой бочке поздней любви примешивалась одна маленькая ложечка дёгтя. Вероника, испившая горькую чашу вдовьева одиночества и неудач по зачатию ребенка, не торопилась с официальным оформлением новых отношений, хоть и искренне полюбила этого далеко немолодого, иногда неуклюжего, а порой и излишне циничного человека. Полюбила так, как могла полюбить только изголодавшаяся по мужской ласке женщина, уже отчаявшаяся заскочить в последний вагон уходящего поезда жизни. По непонятной причине она вбила себе в голову, что ее отношения к Афанасьеву могут быть кем-то расценены, как желание хорошо и надежно пристроиться за счет всесильного супруга. Это обстоятельство немало угнетало её, и она не раз высказывала опасения на сей счет, как самому Валерию Васильевичу, так и Анастасии, с которой она довольно быстро сошлась, вполне себе, считая, что в ее лице обрела настоящую подругу, с которой можно поделиться самым сокровенным. Нахождение прочных точек соприкосновения между двумя женщинами, конечно, не могло не радовать мужскую половину семьи, озабоченную сохранением ее целостности. Но одновременно с этим неторопливость Вероники внушала опасения в мятежную душу Валерия Васильевича, так как, верный еще советскому воспитательному духу, он всерьез волновался за будущее своей избранницы, в случае, если с ним что-либо приключится. После того, как в результате спланированной иностранными спецслужбами террористической акции было фактически уничтожено все высшее руководство государства, для этих опасений было реальное основание. А статус вдовы полного генерала давал крепкую и основательную материальную поддержку в случае неблагоприятного развития событий. Именно поэтому Валерий Васильевич всячески поторапливал Веронику с принятием окончательного решения, итогом которого должен был быть, по его разумению, поход в ЗАГС. Сомнительные лавры Раисы Максимовны1 и Наины Иосифовны2 никак не прельщали молодую женщину, не желавшую играть роль «первой леди» и служить предметом салонных пересудов. Тут Афанасьеву не стоило большого труда, чтобы успокоить Веронику. Со всем пылом пожилого влюбленного человека он заверил ее, что не имеет никакого желания таскать за собой красивую супругу по протокольным мероприятиям сверх положенного по дипломатическому этикету, чтобы похотливые взоры папарацци обшаривали с ног до головы его сокровище, добытое с таким трудом. Против подобных уверений было трудно устоять. В конце концов «высокие договаривающиеся стороны» пришли к обоюдному решению – подать заявление на роспись сразу после того, как Афанасьев вернется из командировки на юг.
Признаться честно, он с огромным нетерпением ожидал этой поездки. Вот уже два месяца он держит в поле своего внимания всё, что связано с работой появившегося словно бы ниоткуда НПО «Мечта», научным руководителем которого была Валентина Игнатьевна Николаева. Вот уже месяц Афанасьев донимал её своими вопросами о состоянии дел с изготовлением первого натурного образца плазмоида. Эти его бесконечные «наезды» порядком нервировали Николаеву и она уже пару раз нелицеприятно высказывалась по поводу его неуемной торопливости, всякий раз напоминая, что работы приходится начинать почти что с нуля, что коллектив только-только собран, что заказанное оборудование и детали поступили всего лишь накануне, а он уже требует с нее неких результатов. В общем, за два месяца, они уже успели, как следует пару раз, хоть и не серьезно, но пацапаться. Правда это нисколько не умалило его уважения к пожилой и заслуженной женщине. Оба они прекрасно понимали, что от скорости внедрения данного образца вооружений напрямую зависит будущее всей страны. Иллюзий никто из них не питал. Если уж янки задумали пустить в ход ядерное оружие один раз в новом тысячелетии, то, что их удержит от повторного его применения? На кону стояло слишком много, как для них, так и для нас. Но если для американцев вопрос стоял всего лишь в потере глобального влияния, то для русских, поражение в этой безумной гонке технологий, означало смерть в прямом смысле слова, ибо Запад, почуяв свою нечаянную безнаказанность, не остановится перед полным уничтожением России, как государства, так и носителя этноса. И хотя в начале сентября империалисты получили-таки изрядный щелчок по носу, не стоило даже надеяться на то, что они успокоятся. Напротив, складывалось такое ощущение, будто все случившееся являлось всего лишь прелюдией к началу чего-то грандиозного и пугающего своей неизбежностью. Даже перевыборы заокеанского президента, обычно притормаживающие всяческую иную внешнеполитическую деятельность Соединенных Штатов, ничуть не затронули их приготовления к реваншу. Вопрос был только в том, где и в каком именно месте он состоится, и какие силы будут брошены на его реализацию.
