1. Пролог
***
В городе бушевала поздняя весна. Нарядив улицы гирляндами цветов, сводила с ума запахами шиповника и акации, заражала все живое любовной лихорадкой. Ночами, охваченные ею, орали в подворотнях коты, и вторила им загулявшая молодежь, распевая под гитару легкомысленные песенки.
Днем жители столицы вновь принимали солидный вид и готовились к празднованию Дня Независимости. Украшали город на свой лад: голубые полотнища транспарантов казались кусочками неба, упавшего прямо на проспект, и ярче солнца сияли позолотой острые навершия алых с желтым знамен.
Неугомонные мальчишки насвистывали революционные марши. Девушки в светлых платьях приносили к памятникам героев цветы.
Клара с малолетства любила этот праздник, но сегодня ее ничто не радовало. Она ужасно, прямо-таки невыносимо злилась на бабулю. Как она могла?! Взяла и всех бросила, причем именно сейчас, когда Кларе как воздух нужна ее поддержка!
В то, что болезнь бабули серьезна, поверить не получалось. Все знают – у старшей госпожи Тот отменное здоровье. Семейный доктор божится, что та еще будет отплясывать чарльстон в свой столетний юбилей, и что хотел бы он взглянуть на это своими глазами, да не уверен, что доживет.
И уж точно она не может ни с того ни с сего вдруг взять и умереть.
Кто-кто, а бабуля ни за что не совершила бы столь легкомысленного поступка. Ведь момент теперь самый неподходящий: семья сбивается с ног, готовясь к грандиозному празднику в честь ее восьмидесятилетия, уже оповещены газеты и разосланы приглашения всем, кто хоть что-то значит в городе. Не в ее характере ставить родственников в неловкое положение перед всей столицей.
Выпускной бал младшей внучки на фоне этого торжества – событие рядовое и незначительное. Клара это прекрасно понимает и не спорит даже. Но только с бабулей можно было поделиться надеждами, страхами и мечтами – она единственная, кто выслушает и ни намеком не упрекнет, не посмеется, не повысит голос и не отмахнется как от очередной детской блажи.
К тому же она всегда говорила, что сперва деда проводит, а потом...
– Клара! Откуда горелым тянет? Не с кухни случайно?
А дед Йожеф бодр и на тот свет явно не собирается. Вот всыпать кое-кому, не поглядев, что этот кое-кто давно взрослая девица – всегда пожалуйста...
Принюхавшись, она вскрикнула и опрометью бросилась вниз, где на кухне погибало сегодняшнее жаркое.
– Опять с утра ворон считаешь, горе-хозяйка, – донеслось в спину беззлобное ворчание. – Тебе может помочь чем? Пока весь дом не спалила?
– Не, всего лишь наш обед, – всхлипнула Клара, выпуская из дверцы печи жирную дымную вонь. – Мама меня убьет.
– Не вздумай тут сырость разводить! Паспорт тебе выправили, а дитя дитем, чуть что, сразу глаза на мокром месте – ой, ай, мамка заругает... Ну-ну, чего ты! Давай-ка все спрячем, никому не скажем, а обед я сам по-быстрому соображу. А ты пока дым выветри.
Клара торопливо принялась распахивать окна. Мать с отцом должны вернуться с минуты на минуту, а гарь никак не желала выветриваться, наоборот, еще и в столовую затянуло.
Косясь украдкой на деда, стоя к ней спиной выскребавшего остатки испорченного мяса в помойное ведро, она решилась.
Собрала волю и силы, переключилась на особое состояние, как на уроках магического здоровья сотья Иллеш учила. Поймала ощущение своей внутренней магии, будто в жаркий день втянула через соломинку холодной лимонной воды. Легкой свежестью, покалывающей небо, пустила вниз по венам, пока не заискрилось, не защипало на кончиках тоненьких пальцев.
Ветер. Слабенький такой сквознячок, едва уловимый, как шепот. Ледяной, с запахом мороза и снега, которого своими глазами и не видала никогда. Пусть наполнит комнаты, разом вытеснит запахи и духоту от печи, огня, раскаленной сковороды и полуденного зноя...
– Это что еще за фокусы?
Дед Йожеф ненавидит магию. Ясно почему – он ведь воевал, а маги были врагами и оккупантами. Наверное, так навсегда для него ими и останутся, хотя с тех пор мир давным-давно изменился, и у Равали прекрасные отношения с Морадийской Империей.
– Дед, ну я немножечко. Как еще эту вонищу уберешь? Во все тут въелась.
– Как-как! Каком кверху! – Без присмотра бабули он порой забывался и становился по-забавному груб. – Заднюю дверь открой. Остальные – закрой. Эх, молодежь! Одни балаганные трюки на уме, скоро ложку ко рту без них поднести не сумеете.
– Это не трюки, а прогресс, – пробурчала Клара себе под нос, выйдя в столовую. Но дед все равно услышал.
– Прогресс? Да ты хоть знаешь, где бы вы сейчас были, не выбей мы со своей земли тот прогресс?!
– Третьим сортом у колдунов в холопах, – оттарабанила Клара наизусть заученную фразу. – Мы это сто раз слышали и давным-давно поняли. А вот ты уперся и ни в какую не желаешь понять, что времена сейчас другие!
И еще того, что она-то в холопах не была бы, с ее-то магическим даром. Сильнейшим в школе, не просто так в списки кандидатов на учебу в Империи ее имя первым внесли. Но этого она деду Йожефу говорить не стала – за такие речи можно и ремнем ниже поясницы получить. Хоть и старый дед, но рука у него все еще тяжелая.
Вернувшись в кухню, она молча взяла со столешницы луковицу и принялась чистить. Машинально, не задумываясь – по давней и негласной семейной договоренности помогать старикам. Ненавязчиво, чтобы не обидеть, не заставить чувствовать себя бесполезными и немощными.
«Он не просто ваш дед, в первую очередь он мужчина, к тому же бывший армейский офицер, – тайком учила мама. – Признать свою слабость для него все равно что первый шаг в могилу сделать. Никогда не забывайте об этом».
– Я кому говорил – нельзя заигрывать с колдовством и потусторонними силами, не доведет это до добра! Есть в тебе магия, и пускай, сейчас никто на такое косо не посмотрит. И в школе вас с ней управляться научили, чтоб ни себе, ни людям не навредить и фокусы друзьям показывать, а о большем и думать не смей! С отцом я сегодня же поговорю, чтоб прекратили потакать твоим капризам.
Все та же старая песня. С самим фактом пробуждения у внучки дара он еще кое-как смирился, пусть и не обрадовался. Но о том, чтобы его развивать, при старике и заикаться не стоило. А ведь он ничего не знает ни о приглашении во Фростпорт на учебу, ни о том, что документы уже поданы. Бабуля обещала его уговорить, а сама сбежала.
– Бабушка Эва мне бы позволила! – рассердившись, воскликнула Клара, но осеклась и покосилась на деда с опаской.
Не надо бы лишний раз напоминать, и без того весь извелся. Старается вести себя как обычно, но она пару раз заставала, как он сидел, рассеянно уставясь в стену, где с пожелтевшей фотографии улыбалась бабуля. Невероятно красивая и совсем еще молодая, только волосы седые добела. Она поседела рано, в войну еще, задолго до того, как они с дедом поженились. Отчего – никому не рассказывала.
