– Я тебе не мать!
Уже лежа в грязи, куда ее толкнула Черити, Лина опомнилась:
– Не мать?
– Верно, не мать, – торжествующе выпалила Черити. – Надеюсь, теперь тебе все ясно, сучонка? – брызгала ядом мачеха. – Всю жизнь я твой гонор терпела, а теперь – хватит. Говорила я Гранту, что ничего путного из этого не выйдет, давно говорила, да он уперся. Заставил меня даже не тетушку твою изображать, а всенепременно мамочку родную. А я тебе никакая не мамочка. Я вообще тебе не родня. Как мать твоя была дешевой шлюхой, так теперь и ты туда же. Кто бы сомневался! Недаром говорят: из роду в род – тот же урод. Месяца не прошло, как домой вернулась, а уже мужика у меня уводишь.
Из-за спины разбушевавшейся Черити раздалось нытье Кловиса:
– Черити, она сама ко мне подкатывала. Ну а я – мужик, вот бес и попутал…
– Помолчи, дурак! – отрезала Черити, и Кловис поспешно юркнул в дом. А мачеха вновь принялась злобно поносить растянувшуюся в грязи Лину. – C меня хватит! Вали отсюда! Не настолько он расщедрился, чтобы я тебя тут терпела! Давай, катись на все четыре стороны!
– Но мама… – начала было дрожащим голосом Лина.
– Не смей меня так называть! Надо было оставить тебя гнить в этой чертовой школе!
Лине захотелось возразить: «Ты и оставила!» – но сейчас было не до старых обид. Ее в очередной раз бросали на произвол судьбы, да еще обвиняли и оскорбляли.
– Но… куда мне податься?
– Можешь отправляться к своему бесценному папаше Гранту Саммерзу. И передай ублюдку, что он задолжал мне денег на твое содержание за целых три месяца.
– Грант Саммерз? Но кто он? И где живет? – воскликнула на грани истерики Лина, видя, как Черити закрывает дверь.
– В Денвере!
– Но до Денвера сотни миль!
Дверь с грохотом захлопнулась, а Лина так и лежала в грязи, не сводя взгляда с дома. Казалось, это какой-то кошмар: вот сейчас она проснется и снова очутится в своей кровати. Только без омерзительного потного Кловиса, лапающего ее и шепчущего, как ей будет с ним хорошо, как он доставит ей огромное удовольствие…
На нее что-то упало, и Лина узнала свою накидку. Глянув на окно, она заметила, как от него отпрянул выглядывавший из-за плеча Черити Кловис, а Черити злобно захлопнула ставни. Интересно, а ходоку Кловису достанется за его проказы? Не очень на это похоже. В этом она почему-то не сомневалась.
Лина задрожала на холодном ветру и потянулась за накидкой. Встав на ноги, набросила ее на себя и поглядела на дом, который совсем недавно казался родным. В глубине души жила надежда, что дверь откроется и та, которую она привыкла считать матерью, впустит ее в тепло. Однако свет в доме погас, а с ним и надежда.
«Я тебе не мать!»
Эти слова беспрерывно звенели в ушах, и сердце сжималось от боли. Она просто не могла в это поверить, ведь сколько себя помнила, Черити всегда была рядом. Неласковая, язвительная, а порой и просто жестокая, она все же была ее семьей, единственным близким человеком, к которому Лина привязалась. Школьных подруг у нее не водилось – происхождением не вышла. Другие девочки смотрели на нее сверху вниз, как на выскочку с дикого Запада, варварское отродье. И никакими силами их расположение завоевать не удавалось. В Клейвилле ни подруг, ни приятельниц у нее тоже не было. Местные не принимали ее за свою, ведь она, в отличие от большинства здешних девочек, училась в школе и бывала в городе проездами, не успевая ни с кем толком сойтись. Потому кроме Черити у нее никого не было, а теперь, когда мачеха вышвырнула Лину из дому, оборвалась и эта последняя тонкая ниточка родственной связи.
– И кто этот чертов Грант Саммерз? – раздраженно буркнула Лина и пнула ногой камень. Застонав от резкой боли, она уставилась на босые ноги. – Оно и верно: «одна беда не ходит – за собой горе водит», – простонала она, наклонившись потереть ушибленные пальцы.
До нее наконец дошло, что стоит она посреди Клейвилла в одной ночной рубашке. Ну, в накидке. Кое-что она прикрывала для приличия, но то, что под накидкой лишь тоненькая ночнушка, да еще разорванная лапищами Кловиса, уверенности не прибавляло. Оглядевшись по сторонам, она с облегчением вздохнула – улицы были пустынны, как и положено глубокой ночью. Действительно, время было очень позднее, а значит, ее позора – того, как ее со скандалом выкинули из родного дома – никто, слава богу, не видел. Однако и рассчитывать на помощь тоже не приходилось.
Внезапно ей пришло в голову, что можно обратиться к шерифу. Но сколько она ни думала, так и не придумала, чем тот сможет помочь. Дело у нее семейное, а не уголовное. Лина не ведала, есть ли законы, запрещающие родителям выбрасывать детей на улицу.
«Я тебе не мать!»
Впрочем, Черити никогда и не вела себя так, как другие известные Лине матери. Пусть и те порой с детьми не миндальничали, но уж точно не водили домой «друзей-джентльменов», как Черити. А если и водили, то по крайней мере у них доставало ума держать похождения в тайне. Да и вкуса у них, видно, хватало не связываться с подонками вроде Кловиса, подумалось Лине, в которой внезапно проснулась злость.
Все ее имущество, пусть и жалкое, осталось в доме, откуда ее вышвырнули. Подумав, она рассудила, что это достаточно уважительная причина для обращения к шерифу. Это же самый настоящий грабеж! Если эта чертова ревнивица выгнала ее на улицу, то пусть отдаст вещи. Они ведь ее собственность! Бросив прощальный взгляд на бывший родной очаг, Лина решительно направилась к дому шерифа.
Пока она туда добралась, ее сомнения окончательно сменились откровенной яростью. Она даже не удивилась, обнаружив, что шериф торчит возле банка среди ночи и заглядывает внутрь через окно. Тот даже отскочил и чуть не завопил, когда Лина подошла сзади и тронула его за плечо. Похоже, он опешил, увидев ее в такое время на улице. А может, был шокирован. Наверное, ему еще не приходилось видеть леди, разгуливающих по ночам полуодетыми.
– Шериф, мне срочно нужна ваша помощь.
– Шли бы вы подальше отсюда, мисс Саммерз, – прохрипел он. – Скройтесь с глаз, да поскорее.
– Я бы так и поступила, – отрезала Лина, – будь мне куда пойти. А тут что-то происходит? – вдруг заинтересовалась она, заметив, что он снова заглянул в окно банка. – Разве ночью кто-то еще работает? Почему горит свет?
Когда шериф в ответ промычал что-то невнятное, она удивленно на него посмотрела: тот дрожал и явно боялся встретиться с ней взглядом. Таким Лина его прежде не видела. Он то нервно осматривал улицу, словно боялся, что его заметят, то оглядывался на окна банка. Она почувствовала, что в банке творится неладное, поскольку, запирая помещение на ночь, мистер Пуатье никогда не оставлял зажженных свечей.
