На сцену непринуждённо выходит герой. Героиня – в шоке.
Сиплый голос из авторской суфлёрской будки: «Предупреждаю: герой – упырь! В самом худшем переносном значении этого слова».
Пятница, вечер. В травмпункте бенефис. Длится он уже три часа, и конца-краю ему не видно. Каждой второй – пьяный. Каждый первый – рассечения, вывихи и переломы в результате драки. Добрый вечер, «пятница, вечер». Спасибо, что число – не тринадцатое. Дежурный врач – Варвара Глебовна Самойлова, двадцати семи лет от роду, хирург, хоть и молодой, но настоящий, по призванию, да еще и из хирургической династии. Отец – травматолог, брат – детский хирург. Сама Варвара Глебовна нашла себя на ниве общей хирургии. Хотя сейчас, зашивая очередную распоротую руку, со спиной в мыле, не без сожаления вспоминала, как отец с братом в два голоса советовали ей идти в челюстно-лицевую. Нет же. Ей тогда казалось, что общая хирургия – самая настоящая. Всё там есть. Да уж, всё. Столько, что не унести.
К десяти вечера поток сирых и калечных наконец-то иссяк. Но стоило Варе взяться за телефон, чтобы позвонить наверх, в отделение, – дверь распахнулась. И не как положено, а с грохотом о стену. Первой в кабинет вкатилась невеста в пышном платье, следом протиснулся слегка поцарапанный свидетель, потом под руки ввели огромного человека с багровым пятном вместо лица. А потом ввалились еще пяток человек. В травмпункт пожаловала русская свадьба во всей красе – бессмысленная и беспощадная.
– Всем, кроме пострадавшего, выйти, – скомандовала Варвара.
Из-за стола напротив сурово и неумолимо встала ей в помощь медсестра Зоя Анатольевна Волгина.
– Не слышали, что доктор сказала?! Всем посторонним выйти из кабинета!
Тут же начались споры на тему «Кто тут лишний?» и сутолока у двери – Зоя Анатольевна умела одним лишь видом и взглядом внушить уважение и трепет. Варя Самойлова искренне надеялась, что с годами тоже приобретёт этот полезный навык.
В конце концов, из всей толпы в кабинете остались двое: здоровенный детина с отёкшим и залитым кровью лицом и поддерживающий его тип – габаритами и степенью помятости чуть уступавший товарищу.
– На кушетку. – Варя встала из-за стола.
Судя по тому, что верзилу его друг вел под руку, в первую очередь надо осмотреть глаза. Нет, сначала отмыть кровь. Варя кивнула Зое Анатольевне, но та уже была на полпути к перевязочной.
Осмотр показал, что глазные яблоки видимых повреждений не имели. Глаза заплыли из-за гематом. А вот глубокое рассечение по линии челюсти требовало к себе серьёзного внимания. Из парня (а после того, как смыли кровь, стало ясно, что мужчина молод, по виду ровесник самой Вари, может, чуть старше) чуть Гуинплена не сделали.
– Чем это его? – спросила Варвара у сопровождающего, отвернувшись от раковины.
– «Розочкой», – охотно ответил тот.
– Заявление будете в полицию писать?
– Нет, нет! – замахал руками товарищ пострадавшего. – Вы там запишите, что он упал и о стекло порезался. А мы так… Свои люди – сами сочтёмся.
Как могут посчитаться «свои люди», раскраивающие друг другу лица осколками бутылок, Варя предпочитала не думать. Ей было чем заняться.
В зашивании подобных ран она успела порядком поднатореть. И теперь руки делали свои работу механически. А хозяйка рук отдала себя на откуп усталым мыслям и вполуха слушала, как Зоя Анатольевна заполняет карточку и задаёт вопросы спутнику того, кого сама Варя как раз в это время зашивала.
Умение за работой болтать – так, ни о чем, чтобы не молчать, чтобы развлечь себя и пациента, – тоже пока не давалось Варе. Особенно сейчас, когда над всем превалировало желание упасть вот на эту кушетку и вытянуть ноги. Или – протянуть. Устала что-то. Прямо очень.
– Ты блондинка?
Варя вздрогнула и чудом не выронила иглу. И только сейчас сообразила, что человек, которому она оказывает медицинскую помощь, впервые заговорил. А до этого он молчал – только шипел, когда убирали кровь с разбитых губ. Всю необходимую информацию Варвара с Зоей Анатольевной получили от его словоохотливого товарища. А теперь пациент вдруг заговорил. Голос у него оказался хриплый. И вопрос мужчина задал неожиданный. Варе вдруг захотелось ответить: «Да». Просто чтобы не спорить. Не спорить с человеком таких габаритов, с разбитым в драке лицом и хриплым, даже грубым голосом.
– Почему вы так решили? – Варя снова принялась за работу.
Он поморщился.
– Я люблю блондинок. Они красивые и послушные. Ты пахнешь, как блондинка, – он продолжал ей бесцеремонно «тыкать», но Варвара решила и на это тоже не обращать внимания. Он явно нетрезв, а связываться с пьяным – себе дороже. – У тебя хорошие духи. И руки мягкие. Как у блондинки. И задница как у блондинки.
Нет, настоящим чудом было то, что иглу она не выронила сейчас – когда здоровенные мужские ладони нагло легли ей на ягодицы. Он сидел на кушетке, она стояла перед ним – поэтому все условия для такого бессовестного вторжения в ее личное пространство у него были – тем более, с такими длиннющими руками. Варя осознала, что открыла рот, но звуки почему-то не произносились – видимо, от возмущения перехватило горло. Но это было только начало.
– Классная корма. И сиськи у тебя как у настоящей блондинки.
Подтверждая слова, руки оказались на ее груди. Уж тут Варя не выдержала.
– ТЫ!!! УБЕРИ РУКИ!!!
За спиной послышался грохот стульев, который скоро перекрыл грозный окрик Зои Анатольевны.
– Ты что творишь, паразит?!
А «паразит» продолжал гладить ее грудь. На руках у Вари хирургические перчатки, в правой – игла. После первого окрика на Варвару напал какой-то ступор, и она никак не могла сообразить, что правильнее всего сделать. А он всё гладил. Его здоровенные лапищи целиком обхватывали ее грудь, которую слабо защищали тонкая хлопчатобумажная ткань светло-зелёного хирургического костюма и кружево бюстгальтера под ним. И вдруг к возмущению добавилось приятное тепло – там, под его ладонями. Эти огромные лапы прикасались как-то странно нежно. И одновременно – уверенно. Но, что хуже всего, Варя почувствовала, как среагировали соски. И это ее окончательно отрезвило.
– Убери руки, бесстыжий! – Зоя Анатольевна, кипя праведным гневом, уже стояла за Вариным плечом. – Да что же это творится!
– Тин, ты чего! – подоспела помощь с другой стороны в виде товарища «бесстыжего». – Тиныч, это же доктор! Она тебе морду зашивает. Тин, убери лапы, добром прошу!
– Не могу, – честно ответил человек со странным именем, а, впрочем, наверное, прозвищем – Тин. – Они же так и просятся потискать.
