1. Пролог
«Они хотели похоронить нас, но они не знали, что мы семена».
Мексиканская поговорка
Пролог
Отомсти.
Единственный раз моя мать произнесла это слово вслух. Едва слышно, почти беззвучно. Но я услышал, прочитал по губам и испытал облегчение.
Пусть она не всегда могла вспомнить мое имя, я с этим почти смирился и ждал от нее совсем другого. Одобрения, благословения, напутствия, разрешения…
Мне необходимо было знать, что ей это тоже нужно, что всё не зря и я не один веду войну с теми, кто когда‑то легко и играючи лишил ее свободы, а меня – выбора.
Хотя если копнуть глубже, то выбор был, и, возможно, не один, но я не видел и не искал легких путей.
Дорога мести и ненависти – мое осознанное и взвешенное решение, а значит, и ответственность за сотни смертей мне придется нести наравне с теми, кого я автоматом зачислил в свои враги. Неподъемная ноша для человека, которому не чужды нормы морали и муки совести. Я давно исключил себя из этой категории.
Главные уроки «Улья» успешно усвоены и закреплены. Годами играя роль бездушного, хладнокровного монстра, я и сам не заметил, как утратил всё, что меня отличало от НИХ.
«Ненавидя кого‑то, ты ненавидишь в нем нечто такое, что есть в тебе самом»[1].
Возможно, так и есть…
Ненависть – страшное чувство. Стоит пригласить его в свое сердце, оно завладевает тобой, как смертоносный вирус, проникает в каждую клетку и поглощает полностью, без остатка, без шанса на исцеление.
Я научился ненавидеть в десять лет и в этом же возрасте разучился любить. Детские мечты рухнули, звезды погасли, мир утратил краски. Ничего не осталось, кроме черной бездны внутри меня, наполненной жаждой мести. На протяжении долгих лет я жил, дышал, лгал, играл и убивал только ради этой цели. Манипулировал, предавал, просчитывал каждый шаг. Невзирая на жертвы, реки крови и сотни положенных жизней, я шел вперед, ни разу не позволив себе оглянуться назад.
Час расплаты настал.
Я встречаю его без колебаний, без сожалений, без мук совести. Без чувств. Моя мать никогда не узнает, что я сдержал свое обещание, но и это больше не трогает кипящую черную клоаку внутри меня.
Они здесь.
«Ад пуст. Все дьяволы сюда слетелись»[2].
«Так сладок мед, что, наконец, он горек. Избыток вкуса убивает вкус»[3].
Один за другим они заходят в королевский лофт, занимая подготовленные для них места. Разряженные в люксовые бренды, благоухающие дорогими изысканными ароматами, блистающие дизайнерскими украшениями и прячущие свои звериные морды за масками – лучшие представители человечества. Они сами записали себя в касту избранных, поверили в свою исключительность и безнаказанность.
Вседозволенность… Пожалуй, скандальный маркиз де Сад дал лучшую характеристику этому явлению:
«Каждый из нас представляет себе Рай как прекрасное общество, полное чудесной вседозволенности, абсолютно лишенное каких‑либо запретов. Но никто не догадывается, что и в Раю могут быть свои жестокие правила».
Сегодня правящая элита «Улья» и узкий круг приближенных на своих дорогостоящих шкурах прочувствуют всю жестокость созданной ими же системы.
Никакой пощады.
Никаких правил.
Ни единого шанса на спасение.
То, что они считали рукотворным раем и островком истинной свободы для выгула личных демонов, сегодня превратится в утопающий в крови ад.
Финальная игра года начнется через считаные минуты. Шестая за время существования острова. Это будет грандиозное шоу, повторить которое еще долго никто не осмелится.
Влиятельные гости и главы совета вальяжно усаживаются в свои роскошные кресла, установленные вокруг овального стола. Перед каждым из прибывших закреплены интерактивные голографические экраны с индивидуальным доступом к трансляции. Главы верховного совета размещены строго по четырем сторонам света согласно сферам мирового влияния. Их места просторнее, кресла напоминают средневековые троны королей. Заняты только три. Четвертый трон пустует в ожидании организатора шоу, к нему вплотную примыкает пятый, предназначенный для королевы «Улья». Он тоже временно свободен.
Юджин Грайнер, Клейтон Гунн, Лестер Уинтроп снисходительно принимают комплименты и заискивающие улыбки своих приближенных, лениво смакуют эксклюзивный алкоголь, пробуют изысканные закуски, заряжаются пурпурным порошком из хрустальных вазочек. Apis mellifera – наркотический нектар для самопровозглашенных богов сегодня подается абсолютно бесплатно как знак особого расположения и приветственный бонус для избранных.
Нетерпение, возбуждение и азарт нарастают по мере того, как приближается время старта. Из панорамных окон в заполненный до отказа зал королевского лофта льется золотистый солнечный свет, искрится и сверкает в драгоценностях гостей, игриво танцует мерцающими бликами на хромированной столешнице и шикарных нарядах присутствующих.
– Сегодня прекрасный день, – говорю я, наблюдая через затемненную стену за происходящим в просторном, специально обустроенном зале.
Для приема большого количества людей гостевую зону лофта пришлось реконструировать и расширить, объединив с кабинетом. Некоторые перегородки убрали, а террариум с огромной рептилией переместили в пыточную. Нетронутыми остались только стены королевской спальни, где я и моя спутница терпеливо ожидаем триумфального выхода.
– Мне бы твою уверенность, – напряженно отзывается Эрида, поправляя ажурную черную маску на лице.
Эрида[4]. Именно так я представлю привилегированным гостям и главам совета новую королеву «Улья». Имя она выбрала сама. На мой вкус, оно ей совершенно не подходит. Как и мне – Криос[5], подобранное в последний момент и даже звучащее как сокращение от Кроноса. В этом есть доля злой иронии, но на самом деле я не искал ни совпадений, ни глубокого смысла.
– У тебя нет причин для волнений. – Повернув голову, окидываю королеву придирчиво‑оценивающим взглядом.
Длинное платье в пол с глубоким вырезом на груди идеально сидит на стройной фигурке, скрытые струящимся подолом высокие двадцатисантиметровые каблуки делают ее значительно выше. Чокер и браслеты из черного золота венчают длинную шею и тонкие запястья. Торжественный наряд сочетает в себе все оттенки мрака, как и подобает образу богине хаоса и раздора. Единственное несоответствие – пепельно‑белые волосы.
Она нервничает, переступая с ноги на ногу, плечи вздрагивают при каждом вдохе.
– А если я не справлюсь? – С усилием удерживая осанку, королева проводит трясущимися ладонями по платью. В прорезях маски взволнованно хлопают серебристые ресницы.
– Неважно. – Я раздраженно отворачиваюсь.
– Что значит «неважно»? – Напряжение в ее голосе выдает высокую ноту, неприятно царапнувшую мои слуховые рецепторы.
– Тебе нужно только выйти к гостям, молча кивать и улыбаться. Всё остальное я сделаю сам.
