Я оттягиваю его голову чуть назад за волосы и смотрю замутненным взором, а из губ сам по себе вырывается громкий стон.
– Нет, не так, лисичка. Кричи же…
Он делает резкое движение, заставляя выгнуться в спине и громко вскрикнуть.
– Смотри только на меня, слышишь? И кричи, зови на помощь, громко, – продолжает прикусывать мою кожу, и я кричу, стараясь не показать истинных чувств.
– Пожалуйста, – эта мольба обращена вовсе не к людям, а точнее – нелюдям, за дверью.
– Потерпи немного, и проси остановиться, – и он старается быть более осторожным.
– Нет, – хрип, – не надо, – стон, – пожалуйста, не мучай меня, – громкий вскрик, – не останавливайся… – уже совсем тихо.
Он сжимает сильнее, и я начинаю царапаться и кусаться, извиваюсь, кричу в голос уже не по указке.
– Так нужно, слышишь? Прости, – шепчет он мне, а потом громко, совсем по-звериному рычит.
Затем зубами рвет своё запястье. И меня колотит, когда он размазывает свою кровь по моему лицу, плечам, телу, но совсем не от страха или отвращения. Я хочу ещё больше… Его…
– Покажи им, что боишься меня, не приближайся, – строго посмотрев в последний раз, он кидается к решетке.
А я, свернувшись в клубочек и спрятав лицо в ладони, забиваюсь в угол.
Всю свою жизнь я была разменной монетой в руках отца. И вот к чему это привело.
Лишь однажды в моей жизни появилось солнце – когда в неё вошел Он. Но так же, как и солнце, Он скоро покинул меня, оставив наедине с детской влюбленностью и бессмысленными мечтами о невозможном, как тогда казалось, будущем.
Мой отец сделал одну очень жуткую вещь, решил поиграть в Бога, как сказал тот неприятный мужчина, имени которого узнать не удалось из-за кляпа в моём рту. Но расплачиваться за поступки родителя почему-то буду я.
Когда меня тащили в клетку к жуткому монстру, и представить не могла, что именно там ждёт. Но не молитву шептала перед ожидаемой смертью, а по детской наивной привычке – Его имя.
И нет, мой герой не появился внезапно и не спас меня от ужасной участи. Хотя я не отказалась бы и от такого сценария. Только видимо этот сказочный сюжет в моей жизни произойти не мог.
Зато произошёл другой…
Как сказали те нелюди, до конца своих дней, которые с большой долей вероятности могут наступить уже сегодня, я останусь тут. Ведь эти твари на генетическом уровне ненавидят людей и уничтожили их уже немало. А теперь должны уничтожить и меня.
Долго и мучительно.
И моих пленителей не интересует, что я не была в курсе действий отца и боюсь всего происходящего до жути, а ещё совсем не планирую умирать в столь юном возрасте. Они жаждут отмщения. За мой счёт. Только мы ещё посмотрим, кто кого.
Вообще меня зовут Элина, и пока у меня есть такая возможность, хочу рассказать свою историю.
Приветствую Вас на страницах новой истории, буду благодарна за поддержку в виде звёздочек, подписок и комментариев♡
Тринадцать лет назад
Элина
Мне было пять лет, когда впервые влюбилась. Это была зима, пушистые снежинки падали с неба, щекоча мне нос. Я фыркала, а они оседали на моих ресницах. Ощущение волшебства и чуда завораживало, тревожило, не позволяя сидеть на месте.
Я играла во дворе с гувернантками, когда увидела Его. Моё чудо, ставшее позже наваждением. Он был не таким, как все люди, которых я встречала до этого (надменные, сердитые, даже агрессивные), чем, наверное, и привлёк моё внимание. Его просто окружала какая-то невероятная тёплая аура, хотя тогда этого слова я не знала, только чувствовала вот так.
Он был красивым, даже очень. Невероятные серые живые, будто смеющиеся искорками глаза, легкая плавная походка и уверенность в каждом жесте, несмотря на молодой возраст. И снежинки, много пушистых снежинок вокруг него.
Словно в нимб складывались, кружась над его головой…
Он приехал с целой группой незнакомых мне людей по работе к моему отцу. Многие дяденьки, которых родитель называл загадочным словом «партнёры», приезжали к нему домой. Некоторые привозили мне игрушки или сладости, желая ему понравится. Но ни разу никто из этой вереницы разных мужчин не вызвал во мне и капли интереса или желания пообщаться. Лишь страх и отвращение от их наигранной заботы.
И вот я вижу Его. Что я испытала тогда? Наверное, непреодолимую тягу быть рядом. Желание, чтобы этот парень поднял меня руки и кружил как пушинку, а я бы счастливо смеялась. Держал за руку и смотрел своими серыми глазами с искорками-смешинками. Большего мне для счастья было и не нужно.
Я даже забыла свое занятие и, бросив развивающие игрушки (иных у меня не было) на землю, усыпанную снегом, как завороженная пошла по мощёной дорожке. К Нему.
Одна из гувернанток ухватила меня за руку и осторожно отвела за угол, призывая не мешать отцу работать, ведь иначе он рассердится. Сердить отца я не хотела. Поэтому послушно шла, куда вели. Но успела краем глаза заметить, как Он вдруг резко обернулся в нашу сторону и повёл носом по воздуху, будто принюхиваясь. Его глаза, мне показалось, на миг полыхнули. Но, конечно, позже я решу, что это мне привиделось.
Что только не выдумают дети.
Взрослый мужчина рядом с Ним, немного на него похожий, дёрнул его за руку, как мальчишку, как отец иногда одергивал меня в общественных местах. А я удивилась. Ведь Он – сам уже почти взрослый и сильный. Самый сильный – так мне казалось. Разве может тот дядька его так дёргать?
Это чувство несправедливости загорелось во мне настолько, что самой хотелось поскорее вырасти и стать большой, чтобы… Не знаю, что. Быть рядом, рассказать ему, какой Он сильный. И чтобы никто больше не смел его трогать.
А ещё он показался очень-очень добрым. Как какой-то герой из волшебной сказки. И конечно мне хотелось тоже побывать в этой сказке, а не тут, где меня только и преследуют неудачи.
Что-то невероятное с того момента в моей душе не позволяло сидеть на месте. Я вела себя особенно дурно, не находя сил быть послушной. Убегала, ругалась с прислугой, даже обзывалась, чего раньше никогда не случалось. И, разумеется, гувернантки всё рассказали отцу.
Он довольно часто меня наказывал, оставляя без сладкого или вводя новые занятия в программу обучения. Да. В пять лет. Он считал, что я должна быть умнее, чем есть, лучше во всем. А сейчас недостаточно хороша. И это я помнила. Что нужно оправдать его ожидания. Иначе отец рассердится и…
Я боялась его гнева как огня. Когда он повышал на меня голос, я замирала на месте, не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Иногда начинала заикаться.
Но именно в тот день отец меня впервые ударил. Отвесил тяжелую пощечину, от которой я упала прямо на пол. Я смотрела зареванными глазами снизу вверх на большого взрослого и совсем, казалось, чужого мне мужчину и боялась, что сейчас он продолжит меня бить.
