Холодный мрак. Пустота. Ничего… Вокруг больше ничего нет. Ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Но это не смерть, нет. Это что-то другое. «Кома? Возможно. А может, и нет. Где я?» – измученный разум судорожно искал ответы, безрезультатно пытаясь понять, что происходит. Пытаясь понять, куда исчезла окружающая реальность. Неужели он навеки обречён на этот плен. Плен вне времени, вне пространства. Всё что осталось, лишь это мерзкое ощущение невесомости. Нетленное забытье, в чертогах которого столь легко заблудиться. «И сколько же я тут блуждаю? День? Год? Столетия?» – снова бессвязный поток вопросов, вновь утопающий в забвение.
Неожиданно холодную пустоту пронзил теплый голос Отца. Все остатки жизни, затаившиеся в Михаиле, собрались в единый комок.
– Очнись, сын мой! Пора! Без тебя выстроенный мной порядок хрупок и не постоянен, – голос был нежным, придающим сил, согревающим своей теплотой. Михаил давно, очень давно не удостаивался чести личной аудиенции с Отцом.
Холодный мрак пустоты озарил ослепительный вихрь пурпурного цвета материи. Материя пульсировала, кружась в гипнотическом танце безудержного водоворота. В самом центре этого неведомого вихря дрожал бесцветный блёклый шар. Михаил не мог воспринять и осознать себя, утратив столь многое и сохранив столь малое, но он с уверенностью мог осознать и воспринять этот шар. Это было нечто из иного мира, что заштампованный привычными нормами разум определял как око. Око Великого Творца, взирающее на своего сына и общающееся с ним здесь, в этих мрачных чертогах забытья.
– Создатель? Я мертв? Прости меня, если принятые мной решения не оправдали твоих ожиданий и надежд, – послышался взволнованный голос Михаила, моментально поглощенный бесконечной пустотой.
– Нет. Ты не мертв. Но ты был в шаге от этого. Твои действия и твои суждения мне близки, ты не разочаровал меня ни разу, сын. Но тебя слишком долго не было. Многое изменилось. Пора вернуться в реальный мир. Ты нужен мне в Небесном Царстве.
Строгий реверберирующий голос Отца транслировался глубоко в подсознание, запуская там цепь причудливых и необъяснимых реакций. Пурпурный вихрь вспыхнул невообразимо яркой, слепящей вспышкой, а затем исчез. Полупрозрачное, блёклое око тоже исчезло и вязкая, холодная тьма вновь разлилась от края до края бесконечного чертога. Казалось, что всё стало как прежде, но кое-что всё-таки изменилось. Михаил почувствовал слабое дуновение ветерка, что играючи щекочет его кожу. Почувствовал стук усталого сердца, чьи слабые удары нарушали безмятежный покой в чертогах забвения… Тук… тук… тук… Слышались редкие удары, словно настырный метроном, отбивающий ритм. Космический холод куда-то удалялся, прячась в темноте, которая постепенно стала рассеиваться.
Неспешно начали проявляться очертания предметов окружающих обессиленного Архангела. «Это место… Оно мне знакомо. Это же… Храм «мерцающих огней»! – судорожно вспоминал Михаил, разглядывая загадочную пурпурную материю, что заменила собой высокий сводчатый потолок. Эта материя точь-в-точь была похожа на ту, что ему совсем недавно довелось созерцать в своём видении. Она также вихрилась и пульсировала, но вот белесоватого и полупрозрачного Ока в ней уже не было. Материя эта принадлежала другим аспектам бытия и была переполнена неукротимой силой, полное осознание которой было попросту невозможно, как и невозможно было понять истинную природу Создателя. Да, Михаил знал, что именно здесь, в этом священном месте, грань между мирами тоньше всего. Именно здесь Отец может с меньшим трудом установить телепатический контакт с каждым из своих сыновей, если конечно сам того пожелает. Вдоль величественных, украшенных исполинскими колоннами, стен проносились округлые сгустки божественной энергии. Сгустки причудливо двигались по своей необъяснимой траектории, отчего создавалось впечатление, словно они обременены разумом. Михаил осторожно пошевелил пальцами правой руки, затем пальцами левой. Суставы с трудом гнулись и отзывались тупой болью, возмущённые излишней активностью после сотен лет небытия. Михаил неспешно огляделся, пытаясь понять, что же тут происходит.
Он лежал на металлическом ложе. Вокруг было множество сияющих и жужжащих генераторов «доминус энергии». К его телу подведены трубки и провода от странных приборов и необычных устройств, по всей видимости, поддерживающих в нем жизнь. Первая попытка встать не удалась, мышцы не хотели подчиняться его воле. Они попросту не слушались. Приборы, окружающие ложе, начали пищать, издавая неприятный, режущий слух звук. Со второй попытки Михаил смог сесть, оттолкнув от себя только мешающие устройства. Головная боль и тошнота сразу же напомнили Архангелу, что он пока еще жив. За спиной неуверенно встрепенулись ослабевшие крылья гиганта, издав негромкий хлопок. Проведя рукой по шее, он ощутил протяженный, уродливый шрам.
– Как я и предсказывал, ты вернулся, брат мой! – раздался приятный радостный голос.
Архистратиг перевёл свой настороженный взгляд в том направлении, откуда донеслись эти слова.
К обессиленному великану, каким-то чудом вырвавшемуся из холодных чертогов забвения, приближался гость. Это был Гавриил. Он неспешно шагал со стороны главного входа. Михаил окинул его быстрым взглядом. Оракул не изменился, он выглядел точно так же, как и всегда. Во всяком случае, именно таким Михаил его и запомнил. Мешковатая серая туника с множеством складок скрывала могучее тело гостя. Огромные крылья смиренно сложены за широкой спиной. В руках пророк сжимал древко старого пастушьего посоха, опираясь на него при каждом шаге. Задумчивое лицо белокурого гиганта, как и прежде, полнилось тревогой, но при этом осторожно улыбалось.
– Что со мной случилось, брат? – держась огромной ладонью за голову, спросил Михаил.
Слова давались с трудом. Его совершенное тело переполняло неизвестное доселе чувство слабости, а разум тонул в наползающем тумане дремоты.
– Ты был на волосок от смерти. Находился в глубокой коме. Тебя отравили кровью Спасителя, в Эдеме, – пояснил приближающийся Гавриил. Стук пастушьего посоха, эхом разлетался по храму. Этот стук невероятно раздражал и невообразимо нервировал.
– В коме? Я слышал голос Отца. Он говорил со мной. Сколько я был без сознания? – Михаил встал на ноги, ощущая подошвой стоп приятный холодок каменного пола. В этот момент Архистратиг понял, что на нем совершенно нет одежды.
– О, брат мой. Тебя не было с нами три века. Если быть точным, то триста двадцать один год. Некоторые из наших братьев уже не ждали, что ты вернешься. Однако я верил!
