Меня трясёт, и всё кажется, сейчас темноту коридора разрежет сияние свечей, а сквозь грохот сердца донесутся шаги.
В тонкой кружевной сорочке холодно, и это заставляет отклоняться к стоящей сзади Изабелле. Это она сорвала с меня халат и уронила его на леденящий паркет.
На лицо опускается бархатная полумаска. Изабелла завязывает её, вкладывая в ленточки чары, чтобы никто не снял.
– Итак, запомни, Кати, – шепчет Изабелла на ухо, прикрытое перекрашенными в чёрное волосами. – Лорд опоён зельем страсти, надо только коснуться его, и он не сможет тебя выгнать прежде, чем получит своё. Едва он уснёт, выходи в коридор, я сменю тебя. Поняла?
Киваю, потому что ответить не могу – предусмотрительная Изабелла лишила голоса на целую ночь.
– И не вздумай ему сопротивляться, кузина, – шипит она, и вдоль моего позвоночника ползёт мертвенный холод чар. – Ты должна изображать страстную влюблённость… Впрочем, – она усмехается, – кажется, тебе это и изображать не надо.
Сердце пропускает удар, я оборачиваюсь, хотя в темноте не могу разглядеть её лицо, лишь лиловые отсветы в глазах. Изабелла – колдунья, и я слишком хорошо знаю, какими ужасами обернётся непослушание.
Единственное, чего не понимаю – зачем ей подкладывать под лорда Валентайна меня? Пусть колдовству любовь не подвластна, но он красивейший мужчина, умный, благородный – мечта любой девушки! Но то ли Изабелла не хочет рисковать, опасаясь, что он не женится на опороченной, и тогда она сможет доказать свою невинность, то ли она не невинна.
А может, это извращённая месть за то, что на балу лорд первой пригласил меня, а не блистательную Изабеллу, и теперь она хочет дать мне вкусить мимолётного, хоть и позорного счастья, а потом отнять его навсегда.
Своей рукой она проворачивает кованую ручку. Контур приоткрываемой двери очерчивается жёлтым сиянием. От волнения хочется кричать, но я лишь сглатываю.
В последний миг Изабелла шепчет:
– Если не получится – расплачиваться будет Лотта.
Меня охватывают мурашки. Лотта – моя кормилица, единственный человек, который меня любит. Но она простолюдинка, служанка в доме отца Изабеллы, и под «расплачиваться» та может подразумевать и выплеснутый в лицо Лотты кипяток, и приказание высечь её плетью, и отправку на самые чёрные работы. И всё вместе взятое.
Могу ли я своим упрямством обречь Лотту на страдания? Стоит подумать о её ласковых глазах, о больших тёплых руках, о том, как она заботилась обо мне больной, как она играла со мной, как осталась с нами в самые трудные времена, и понимаю: не отступила бы, даже если бы меня ждал не прекрасный лорд Валентайн.
Изабелла подталкивает меня в гостевую комнату и закрывает дверь. Я много раз помогала служанкам наводить порядок в этих покоях, и богатое убранство, золочёная мебель с шёлковой обивкой и роскошные ковры давно не вызывают робости.
Вскользь осматриваю первую комнату: на резном столике чёрного дерева фрукты и початая бутылка вина. А вот бокал стоит на столике возле дверей спальни, прямо под вазой с алыми розами. Дверь приоткрыта, и за ней тоже сияют свечи.
Сердцебиение оглушает. Несмело шагаю вперёд. Шёлковые кружева скользят по телу, вызывая странный трепет. Не удивлюсь, если и меня Изабелла на всякий случай чем-нибудь опоила. А может, я слишком хочу, чтобы мечта о поцелуе с Валентайном осуществилась. Надеюсь, что он сорвёт маску, и тогда его делом чести будет жениться на мне, а не на Изабелле.
– Иди же! – раздаётся приглушённый шёпот.
Это Изабелла не удержалась и заглянула в щёлочку двери. Хлёсткий удар чар отдаётся болью вдоль позвоночника, и я поспешно приближаюсь к спальне. «А что, если Валентайн не выпил зелья, вдруг он с позором меня выгонит?» – Заглядываю в приоткрытую дверь.
Огромная кровать под балдахином расправлена, Валентайн лежит на ней в одной рубашке, дышит тяжело. Тёмные кудри разметались по подушке, глаза закрыты, ресницы нервно вздрагивают, а губы кривятся.
Впервые вижу настолько обнажённого мужчину и застываю в нерешительности. Изабелла снова подталкивает в спину и закрывает дверь.
Шорох заставляет Валентайна распахнуть тёмные глаза. Их выражение такое рассеянное, что не уверена, видит ли он меня. Нервно касаюсь бархата маски, закрывшей верхнюю половину краснеющего лица.
Прикрыв нижнюю часть тела одеялом, Валентайн с видимым трудом садится:
– Леди Изабелла, я много выпил на охоте и не вполне за себя отвечаю. Вам лучше уйти.
Сердце колет разочарованием.
Значит, он всё же принял меня за неё. Конечно, у нас обеих пухлые губы, одинаковый рост и фигуры, лишь кружевная сорочка Изабеллы чуть тесновата в груди, но у меня светлые волосы, а сейчас я брюнетка, глаза из чёрных стали голубыми. И он, как говорит, много выпил, но как же обидно, что он считает меня ею…
В надежде на узнавание подхожу ближе. Он следит за мной тяжёлым взглядом. Между полами расстёгнутой рубашки видно тяжело вздымающуюся мускулистую грудь, и мне до ужаса хочется дотронуться до его кожи, ощутить его мощь.
– Уйдите, – глухо повторяет он и резко поднимается.
Опускаю взгляд от его чувственно-красивого лица и судорожно вдыхаю: на нём нет нижнего белья, и я вижу мужское достоинство так близко, что меня парализует. Тяжело часто дышу. Вздрагиваю от прикосновения к плечам. Поднимаю голову и смотрю в лицо Валентайна, а он глядит на мою грудь, на топорщившие кружево соски, и тоже тяжело дышит.
– Изабелла, – сипло выдавливает он. – Я уже говорил, что…
Его пальцы судорожно сжимаются на моих плечах, сильное мужское тело притискивает к холодной двери. Контраст холодного и горячего обжигает, я раскрываю рот, и Валентайн впивается в мои губы жадным поцелуем.
Чужой язык проникает в рот, захватывает, играет с языком, крадя дыхание. Горячие руки скользят по бёдрам, и мои ноги дрожат от внезапной слабости. Внизу живота разгорается пожар. В фантазиях поцелуй Валентайна не был и вполовину таким жарким.
Обхватываю широкие плечи, притягиваю, захлёбываясь восторгом и желанием, по венам будто струится огонь, и в этом пламени сгорают сомнения, стыд, осознание последствий. Кружево жалобно трещит, обнажая моё пылающее тело.
Валентайн обхватывает меня, поднимает и головокружительным рывком подносит к кровати. Когда он начинает отстраняться от моих губ, невольно тянусь за ним. Его пальцы впиваются в волосы, настойчиво оттягивая меня. Я заглядываю в мутные от страсти глаза: зрачки почти поглотили тёмно-зелёную радужку, и от этого взгляд кажется опасным, злым.
Сорвав с меня остатки сорочки, Валентайн швыряет её в камин, и тонкая ткань гасит пламя. А Валентайн переворачивает меня животом на кровать и наваливается сверху.
Ужас захлёстывает меня, но близость Валентайна продолжает опалять, и сердце сходит с ума. Пытаюсь приподняться, но он стискивает мои запястья над головой и, охватив бёдра коленями, свободной рукой гладит ягодицы, проскальзывая пальцами между ног.
