Когда Толик ушел, было уже совсем темно. Я вышел на балкон и увидел необычайно огромную, полную луну. Она висела низко над Городом и от нее во все стороны расходились широкие белые лучи, как от театральных «юпитеров». Город в этих лучах был белым и холодным, словно его по самые крыши засыпало крошками льда. Я сел на старенькую банкетку и представил Людмилу Георгиевну в яме. Длинно и ровно распростертое тело со скрещенными на груди руками и вспухшим от голода животом. Слегка проваленный внутрь рот и немного отечные полукружья под неожиданно синими глазами. Да, именно такой я и видел ее в последний раз возле мусорных ящиков на вокзале. Она стояла с коричневой хозяйственной сумкой, из которой выглядывала какая-то вязаная тряпка и горлышко пустой бутылки. Она стояла и пристально смотрела прямо на меня, а к ее ногам жался какой-то грязный и ласковый песик, испуганно просунувший хвост между задних лап. Они смотрели на меня в четыре одинаково голодных глаза, и у песика от смутной надежды потекла светло-желтая слюна.
– Вы были не самый лучший мой ученик, – мрачно сказала Людмила Георгиевна.
– Да, – подтвердил я.
– И потом, вы увлекались курением в туалете.
– Было дело, – повеселел я, краем глаза заметив, что песик потерял ко мне всякий интерес.
– Но вы окончили Университет, стали редактором очень популярной молодежной газеты…
– Которая не выходит уже пять месяцев, – вставил я.
– Пусть, – нахмурилась Людмила Георгиевна, – я не об этом… Я хочу вас спросить, как человека умного и интеллигентного…
– Пожалуйста, – скромно ответил я, разглядев в глубине коричневой сумки сломанную грязную игрушку времен развитого социализма.
– Я хочу вас спросить, почему все это стало возможным? – она широко повела рукой, как бы обнимая весь Город и с омерзением притискивая его к груди.
– Только потому, что вы этого сами хотели, – не задумываясь, ответил я.
Она вытаращила на меня изумленные глаза, потом усмехнулась и хотела уйти, но в последний момент ее озарило:
– Ах да, понимаю, – Людмила Георгиевна попыталась улыбнуться, но вместо этого ее рот провалился еще больше. – Аллегория?
– Никакой аллегории, Людмила Георгиевна, уверяю вас. Мы все этого хотели…
– Вот этого? – казалось, она окончательно проснулась и теперь брезгливо покосилась на склизкие мусорные ящики.
– И этого – тоже…
– Спасибо, – она гордо вскинула голову, оттолкнула ногой песика и сделала шаг. – Ничего другого я от вас и не ожидала.
– Людмила Георгиевна, вы хотя бы помните, как обещали нам прекрасную жизнь при коммунизме? – разозлился и я.
– При чем здесь это? – она задержала шаг.
– Всего лишь при том, что вы научили нас ждать хорошую жизнь, а не работать для нее. Целая страна сидела и ждала семьдесят лет, когда наступит коммунизм…