Погода в Чикаго сегодня находилась в приятном расположении духа. Солнышко по-доброму согревало. Вокруг властвовала весна. Апрель оказался немного прохладным, но солнечным как никогда. Сидя на лавочке возле клиники, довольно подставила лицо тёплым лучам, наслаждаясь свободной минуткой вне больничных стен.
– Лоперти, вызов от скорой. Везут мужчину с осколочным ранением в голову и множественными повреждениями мягких тканей по всему телу. Всё как ты любишь, – нагло прервав моё общение с природой, объявил коллега.
– Где же он поймал осколки средь бело дня?..
– Вот у него и спросишь, если выкарабкается.
– Конечно выкарабкается, он в надежные руки попал!
– Не зазнавайся, Мозг, ты не всесильна, помни об этом! Иначе потом просто-напросто будет тяжело пережить потерю пациента.
– Руфус, не нагнетай!
– Иногда, тебя стоит вернуть с небес на землю. Ты, Мозг, всего лишь врач, хоть и отличный, но ты не Бог и не всесильна.
– Ты, кстати, тоже не проповедник, так что заканчивай с вдохновляющей проповедью и иди лучше займись делом.
– Довожу до твоего сведения, что именно этим и планирую заняться.
– В одной операционной с тобой, это выше моих сил… Вызовите другого нейро…
Но слова повисли в воздухе, оборванной фразой, когда из машины скорой помощи достали каталку с мужчиной и мой взгляд упал на человека доставленного парамедиками.
«Лицо смутно знакомое…
Откуда я его могу знать?»
Вся одежда пропитана кровью… лицо, голова и тело пациента покрыто множественными мелкими порезами от осколков.
– Мужчина, возраст в районе тридцати двух лет, пострадал от взрыва. Никаких документов при себе нет. Скорую вызвали очевидцы. Находится в сознании. Сознание не терял. Большая потеря крови. В результате взрывной волны множественные осколки и порезы по всему телу. Кардиограмма в норме. Пульс слабый – сорок пять ударов. Давление ниже девяноста. Зафиксирована временная потеря слуха. Дали нитро и ввели хлорид кальция, – доложил один из парамедиков.
– Везите его в восьмую палату. Вызовите кардиохирурга и отоларинголога. Сделайте анализ крови на резус-фактор и капельницу с двумя пакетами крови в соответствии с результатом. Если свертываемость будет плохой введите СЗП1.
Приняв пострадавшего в свои руки мы переложили его на стационарную койку. Проверив реакцию зрачков, осмотрели тяжесть повреждений, чтобы назначить быстрое обследование.
Мою руку обожгло от холода. Опустив взгляд поняла, что это пациент взял меня за руку. Лёгкий разряд пробежался от прикосновения, но я не успела осознать ощущения, потому что мужчина заговорил:
– Просто позволь мне умереть. Я не заслуживаю жить.
– Сэр, вы должно быть бредите. Сейчас вы в больнице Лоретто, а я доктор Лоперти. Мы ни за что не позволим вам умереть. Всё будет хорошо!
– Ты не поняла… я не хочу… чтобы… вы… боролись за мою жизнь. Я должен умереть, – каждое слово давалась пострадавшему с большим трудом.
– Чтобы это ни значило…
Ответ потерял смысл, так как пациенту обратно надели кислородную маску, которую он снял. Для быстрого обследования в палату прибыли кардиохирург и ЛОР.
«Никто сегодня не умрёт…»
Долгие часы шли, пролетая в борьбе за жизнь мужчины. Обследование показало большое количество открытых ран, и чудо, что ни один из осколков ни задел артерию или жизненно важные органы, в том числе и головной мозг. Сердце и слух работали исправно, но от взрывной волны открылось внутричерепное кровотечение, помимо внешних кровоточащих ран. Когда борьба за жизнь наконец подошла к концу, моя смена уже давно закончилась, но я предпочла остаться и лично отслеживать состояние незнакомого мужчины, у которого при себе не было ни документов, ни каких-то личных вещей, кроме небольшой пачки банкнот.
«Что с ним произошло?
Почему он молил о смерти?»
– Ты сделала всё, что смогла, Мозг. Иди, отдохни. Сегодня был тяжелый день.
– Я останусь, Руфус. Это не обсуждается.
– Я уже на самом деле задумываюсь сменить имя на Руфус, ты только представь. Ты здесь второй год, но так и не назвала моего имени правильно ни разу.
«Второй год… Не хотелось бы, но скоро придётся снова переезжать. Слишком рискованно. Нельзя нигде задерживаться.»
– Ты меня вообще слушаешь?
– Нет, Руфус. Иди.
– Так я и знал. Хорошо, я буду на связи, если вдруг тебе понадоблюсь…, – поперхнувшись, неловко добавил, – в смысле, если вдруг пациенту станет хуже и понадобиться моя помощь.
Слова пролетели мимо ушей. Я уже отключилась от внешнего мира и давно увязла в собственных мыслях.
«Где и когда мы виделись?»
Такие потухшие глаза орехового цвета обрамлённые густыми ресницами. Так много старых шрамов вдобавок к новым.
«Его душа так же изранена как и тело?»
Если человек добровольно молит о смерти – на это есть причины спрятанные глубоко внутри.
Временами, мне кажется, что все мы пленники судьбы.
На задворках памяти
Лас-Вегас
– У тебя есть два варианта и ты должна быть благодарна за мою благодетель. Выбирай: ты станешь общественной дешёвой шлюхой или станешь моей…
– Твоей личной шлюхой? Ты это хотел сказать? – огрызнулась, перебарывая страх и инстинкт самосохранения.
– Ты слишком дерзкая для своего возраста и положения. Советую в будущем тебе держать язык за зубами, если не хочешь, чтобы я его вовсе отрезал.
На теле выступил холодный пот. Чувство обречённости поглотило своим тёмным густым туманом.
«Всё по-другому. Нет надежды на спасение. Я в западне…»
