Предыстория
– Готовьтесь! Выходим! – взорвался над ухом Магомеда гортанный голос учителя по танцам.
Заиграла зурна, забили барабаны, зрители в зале уставились на выцветшие шторы в ожидании главных претендентов на победу в конкурсе «Лучший танцевальный ансамбль лезгинки» в Дагестане.
Мансур Ахмедович собрал своих лучших танцоров, ныне студентов, для участия в конкурсе.
В танце движение каждого отдельного его участника вплетается в целое. Каждый танцор – слепок узора, без которого ансамбль перестанет быть единым. Целостное, состоящее из множества, чьи переплетения сплетаются в одно дыхание, в один организм, – вспомнились слова Мансура Ахмедовича Зулумхану.
Зулумхан, двадцатитрёхлетний парень, всегда первый в строю, так как ростом выше всех, нагнулся поправить ичиги, как Магомед, второй в строю, коршуном перепрыгнул через него и вырвался в зал первым, отбивая двойной шаг под зурну.
– Иди и танцуй на его месте, – приказал учитель растерявшемуся Зулумхану, и ему ничего не оставалось, как растянуть улыбку на лице и с затаённой злобой выйти вслед за Магомедом.
Гоор, старинный аварский танец, начался.
Айшат, первая в ряду девочек, с крепко зажатым и протянутым вверх кулачком выплыла за кулисы, ловко отбивая танцевальную чечётку. Вышитые на черном чохто монеты, казалось отплясывали этот танец вместе с ней.
Магомед, вычерчивая строго выверенные быстрые шаги, строго следовал за ней. В центре зала, встал на носки, развёл руки в стороны и взлетел в тройном прыжке. (К сальто учитель готовил Зулумхана, но у него не получался тройной прыжок, и в конце номер оставили с двойным прыжком. Магомед же, распаляемый желанием удивить возлюбленную ещё со школы Айшат, тренировался ежедневно. Он ещё не знал, как, каким образом удастся выступить вместо Зулумхана. Попросить ли учителя или Зулумхана самого, а спросят, зачем ему это, что ответить? Ради победы? Поверят ли. Прокрадутся подозрения, и над ним с Айшат будут подшучивать. Им дай только повод.)
Получилось. Прыжок – молниеносный, высокий, стремительный. Сердце рвётся вон из груди, встал на цыпочки и в стойке краем глаза посмотрел на Айшат, и она улыбнулась, движение губ величиной в два миллиметра, но он уловил его и вновь завертелся в тройном каскаде, парило в прыжке уже не тело его, а сам дух. Айшат плавно обошла его кругом, копируя голубку, оценивающую партнёра, достоин ли он её, и будто удостоверившись в правильности выбора, остановилась поодаль и запорхала в молниеносных движениях ног. Зажатый кулачок вытянут на уровне головы, широкий рукав платья скатился к локтю, а ноги мелькают так, будто и не касаются пола.
Ритм замедлился, ряды парней в папахах и девушек в чохто, вышедших после сальто Магомеда, переводили дыхание, хлопая в ладоши в ожидании вставного девчачьего танца. Далее в танец включились мальчик и девочка лет семи. Зал смотрел на их слаженные ковырялки. Магомед урывками глядел на Айшат, Зулумхан в ярости на Магомеда.
Поклон. Танцоры скрылись за пыльными шторами.
Магомед не успел выйти за кулисы, как Зулумхан сзади толкнул его. Магомед упал. Резко встал и не успел направить ответный удар, как кремнёвый кулак Зулумхана обжег его острой болью. Из носу Магомеда хлынула кровь. Рассвирепев, Магомед в ответ махнул со всей силой и рассёк щеку Зулумхану. Парни за кулисами ринулись к дерущимся, разняли, отвели в разные стороны.
– Если мужчина, ты придёшь вечером на стрелку.
– Можешь быть спокоен, я приду, – ответил Магомед.
– Мужчины, как ты, из-за спины не выползают.– зажимаю щеку сквозь злобу , еле переводя дух, прохрипел Зулумхан.
– Я не выползал, я перепрыгнул, – вставил Магомед.
– А что ж так рвался-то ты на моё место? Сказал бы – разве не пустил бы тебя, или, – усмехнулся Зулумхан, – влюбился, что ли, в Айшат? – Глаза его сверкнули, упиваясь неожиданным открытием.
– Она тут не при чём, – взорвался Магомед, – я смог сделать тройное сальто и хотел победы для нас.
– Магомед и Айшат жених и невеста, – подразнил Зулумхан шуткой пятиклассников.
Магомед вырвался из цепких рук товарищей, и они вцепились друг в друга за бешметы.
– Да что же вы с ума сошли, что ли! Вставайте на свои места! Сейчас объявлять будут! – закричал только вошедший учитель, с трудом втиснувшись между ними.
Кубок первенства получила команда, в которой парень с подбитым глазом криво улыбался, другой, со сломанным носом, с вздувшимися ноздрями из-за набитой ваты, тупо смотрел под ноги, а девушка, худенькая, с раскрасневшимися щеками, старалась выглядеть равнодушной.
Может, если бы не гоор, не случилось бы всего того, что произошло после. Может, судьба их была бы совершенно другой. Гоор был станцован, первенство получено, партнёрша в танце отвоёвана – осталось станцевать жизнь.
Их помирили, велели при всех пожать друг другу руки, но осадок невосстановленной чести в душе Зулумхана не истлел.
Зулумхан и Айшат
Зулумхан замер у двери к матери. Ему нужно сказать ей очень важную весть. Но не так-то легко это сделать. Зулумхан никогда не знал, как на то или другое событие она отреагирует. В схожих ситуациях она могла реагировать прямо-таки противоположно. Так, если в детстве он ронял и разбивал посуду, то мог услышать её коронную фразу: «Ну ты и зараза!» Причём каждое слово растягивала так, будто боялась, что его уши не воспримут сказанное, а в следующий раз, не посмотрев даже, говорила: «Выброси в мусорное ведро». И всё! Ноль реакции. Кто-то может возразить, может, в первый раз посуда была дорогая, нет, могу вас уверить, испытанно лично и не раз.
– Мама, я женюсь на Марине. Знаю всё, что ты скажешь. Все доводы и подробности. Однако моё решение – окончательно. Я много думал об этом и женюсь на ней, даже если ты откажешь.
Он знал: этой вести мать не обрадуется. Марина не из тухума1 узденов2. Мать и все родственники будут против, это однозначно, односельчане будут смеяться над ним, а его детей будут называть обидным словом неузденов3. И несмотря на все эти доводы, он хотел быть с ней. После долгих терзаний он решился. Пусть. Главное, чтобы она была рядом.
Он приготовился отражать все натиски и усмешки, обиды и суждения, но не рассчитал силу хитрости женщины, оберегающей сына от позорного конца.
Увидев непреклонность сына, Зульхижат сделала вид, что с трудом, но согласилась, а на следующий день объявила сыну, что, оказывается, Марина уже засватана.
– Опоздали, сынок, – сказала она, склонив голову и теребя кольцо с красным камнем. – она уже как год, за другого засватана.
Нет, такого разворота событий он не ожидал, не подготовился.
Обождав пару дней, мать нанесла решающий удар сыну, итак сбитому с толку, сообщив, что люди прознали про их намерения насчёт Марины, и чтобы пресечь все слухи, принижающие их достоинство, надо бы засватать хорошую девушку.
