Могучие мужские руки терзали мое тело; то прикасались нежными ласкающими движениями, скользя по умащенной душистым маслом коже, то властно, с силой сжимали, исторгая из моей груди стоны мучительного наслаждения и крики боли...
— На сегодня всё, нэсс, — густым басом сказал Дарифа и напоследок исполнил смачную барабанную партию на моих ягодицах. Ладони у него размером с разделочную доску, так что звук получился звонкий.
— Хулиган, — сказала я, села и довольно потянулась. — Вот спасибо! Как новенькая!
— Ну так, — довольно ухмыльнулся он, подавая мне большую махровую простыню, — еще дед научил... Нэсс всё сидит да сидит на месте, не то что в Джамане. Этакая разминка ох как нужна...
Дарифа тоже приехал с нами из Джамана. Там-то он был на все руки мастером, а тут его руки неожиданно оказались на вес золота — громадный джаманец владел искусством массажа, да не местным, а тем, который практиковали поколения его предков. Разумеется, все мы пользовались его услугами, не запрещая, впрочем, подрабатывать на стороне. К нынешнему моменту Дарифа (не без нашей помощи и протекции, разумеется) открыл собственный массажный кабинет и в очередь к нему записывались за недели, а то и месяцы!
И, вопреки слухам, никаких услуг, помимо лечебных, он не оказывал, считая белых женщин слишком вялыми и худосочными: такую пальцем ткни — сломается, а если не пальцем? Да со всей ифрикийской страстью? Этак любительницу экзотики хоронить придется, и не исключено, что в закрытом гробу...
Впрочем, я слыхала, парочке искательниц приключений все-таки удалось склонить Дарифу к грехопадению. Не знаю, чем закончилось дело, вроде бы темнокожих детишек в округе не появлялось... Я даже догадываюсь, почему: увидев красавца-джаманца во всей его первобытной мужской красе и, так сказать, с боевым копьем наизготовку, дамы, вероятнее всего, предпочли спастись бегством. Сам же Дарифа ничего не говорил, только ухмылялся во весь рот и шел к Адите или еще какой-нибудь из наших туземных служанок, благо их у нас хватало.
— Что делать, Дарифа, — сказала я, — работа есть работа. Но ты прав, надо заняться чем-нибудь... Верхом покататься, что ли? Или в теннис поиграть?
— Только не в теннис, — подал голос Виалисс, поджидавший своей очереди у двери. Он тоже щеголял в одном полотенце. — После твоих подач приходится вставлять окна во всех окрестных домах.
— Кто бы говорил, — обиделась я. — Ты вообще флюгер снёс, забыл?
— Я на спор, а ты просто так, — парировал он.
— Нужно просто поискать загородный корт, только и всего.
— Ага, а мячи потом собирать по дремучему лесу? Или по пастбищам?
— Зачем их собирать, они же дешевые!
— А я слышал, коровы их едят, а потом дохнут, потому что мячи им желудок закупоривают, — сообщил всезнающий брат. — Иди уже, там камни в самый раз прогрелись! Только масло смой, а то получится аппетитная корочка...
Вместо ответа я двинула его кулаком в крепкий живот, поросший чуть вьющейся рыжеватой шерстью (чуть руку не сломала) и прошествовала сперва в душ, а потом в жарко разогретую комнату, где и разлеглась на гладких камнях и песке. Кто другой обжегся бы, но это дело привычки, а сухой жар в здешнем климате — прекрасное средство от всяческих простуд!
Через некоторое время Виалисс присоединился ко мне, и мы стали блаженствовать вместе. Если бы еще над головой светило белое солнце, а кожи касался раскаленный ветер, шуршали мимо ящерки и скорпионы...
— Тори совсем заработался, — сказал вдруг брат и повернулся на живот, заботливо подложив полотенце под нежные детали организма. — Ты его видела? Он уже не бледный, а какой-то синеватый. Еще немного, я его поймаю, свяжу и насильно отправлю в Джаман.
— Вместе поедем, — кивнула я. — Дарифа его подержит, если что. Ты прав, Тори давно нужен отпуск! Но нет, у него же карьера...
— Что толку в той карьере? — искренне не понял Виалисс. — Будто от этого зависит его пропитание или там... выгодная женитьба! Невест мы еле поспеваем гонять, а с голоду уж точно не умрем.
— Он так самореализуется, — пояснила я. — Хочет достичь профессиональных высот, и тут состояние как раз хороший козырь: Тори может не думать о хлебе насущном и крыше над головой, а всего себя посвятить раскрытию преступлений.
— Ну и посвящал бы в частном порядке, — пожал брат широченными плечами. — Без ущерба здоровью. Я же предлагал открыть детективное агентство!
— И мне по-прежнему нравится эта идея, — кивнула я. — Но Тори упрямый. Так просто его не уговоришь. А если мы организуем такую контору вдвоем и составим ему конкуренцию... а мы составим, потому что он гнушается пользоваться своим недурным материальным положением...
— Скажи проще — давать на лапу, кому надо, чтобы ускорить этот их бюрократический процесс, — подсказал Виалисс, — и подмазывать свидетелей ради улучшения памяти.
— Вот-вот... Словом, он очень обидится и примется из кожи вон лезть, чтобы если не обогнать нас, так хоть идти ноздря в ноздрю. И надорвется окончательно, — грустно сказала я и повернула голову, чтобы взглянуть на брата. — Вот что с ним делать?
— Да ничего. Рано или поздно сам дозреет, — изрек он. — А мы присмотрим, чтобы он не слишком переутомлялся. Как тебе мысль?
— Недурная, — кивнула я. — Но как ты себе это представляешь? Приводить к нему свидетелей под конвоем?
— Зачем? Делать так, чтобы сами явились с показаниями ли, с повинной... Мне такое организовать не сложно, — ухмыльнулся Виалисс, явно намекая на свое поразительное сходство с младшим братом. — Только действовать надо тонко. Ну да это уж по обстоятельствам...
— Да, разберемся, — кивнула я и села. Камни начали остывать, пора было одеваться и водворяться в гостиной, как чинная нэсс. — Пойдем? Тори скоро вернется, может, расскажет что-нибудь...
