В шестом «А» шёл последний урок. Анна Генриховна водила пальцем по журналу, выискивая жертву сегодняшнего дня. Палец спускался всё ниже и ниже, а вместе с ним Вадька Тюлькин всё сильнее и сильнее пригибался к парте. Коснувшись лбом твёрдой поверхности, Вадька зажмурился. По телеку как-то рассказывали, что страусы в минуты опасности зарывают голову в песок. Как же Вадька сейчас их понимал! Был бы рядом песок, он не то что голову, весь бы закопался!
Класс тоже замер, напряжённо наблюдая за передвижениями учительского пальца. Только Зинка Гаврикова, подняв руку, аж подпрыгивала, пытаясь привлечь внимание учительницы.
«Вот, вредина! – думал Вадька, – Никогда не поможет товарищу. Просил же её по-человечески: „Гаврикова, дай списать!“ Так даже не взглянула! Только фыркнула: „Иди, Тюлькин, куда шёл! Уроки принято самому делать!“ „Принято“ – это её любимое словечко. У-у, зубрила! Не понимает, что сегодня игра с „бэшками“, а у них на воротах сам Петрухин стоит! Чтоб ему гол забить – годы тренировок нужны, когда тут уроки делать? Да разве ей понять, одним словом – девчонка!.. Ну, чего это она так долго?..»
Вадик приподнял голову и осторожно выглянул из-за плеча впередисидящего Петьки Брыкина. Палец математички замер в самом конце страницы.
– Тюлькин! – торжественно объявила Анна Генриховна и посмотрела на предпоследнюю парту. Её очки по-гестаповски сверкнули и вонзились прямо в Вадькин лоб.
– Я! – Как подстреленный вскочил со стула Вадька.
– Что «я»?! – подняла брови Анна Генриховна, – «Я» в смысле, что ты Тюлькин, или «я» в смысле, что ты готов идти к доске и показать нам свои обширные знания?
Расслабившийся класс тихонько захихикал.
– «Я» в смысле, что я Тюлькин! – хмуро сообщил Вадька.
– Замечательно! То есть поделиться с нами своим умением решать примеры на дроби ты, как я понимаю, не жаждешь?
– Не жажду! – честно вздохнул Вадька.
– Сочувствую. Но всё-таки придётся. Иди к доске и прихвати с собой свою тетрадь с выполненным домашним заданием.
Вадим понуро пошёл по проходу мимо весёлых лиц, по дороге не забыв мстительно дёрнуть Гаврикову за рыжий хвост. Та ойкнула, и Вадьке стало на душе полегче.
Пол-урока он промаялся у доски. Еле-еле, с помощью класса, осилив пример из пяти действий.
Учительница вздохнула.
– Ох, Тюлькин, Тюлькин! И что мне с тобой делать? Ты ведь способный парень! У тебя же четвёрка в первой четверти была! А сейчас куда катишься? Месяц остался до конца года, а в журнале тройка на тройке и тройкой погоняет! Если ты срочно за учёбу не возьмёшься, за год будет тройка. Ты понял, Тюлькин?
– Понял, – рассматривая пол, сказал Вадька.
– Ладно. Сегодня я ничего ставить не буду. Так и быть, дам шанс исправиться… И чего это я к тебе такая добрая? – Закрывая журнал, сама себе удивилась Анна Генриховна, – Забери свою тетрадь! Я там записала десять примеров лично для тебя! Чтобы к завтрашнему уроку помимо домашнего задания всё решил и мне принёс. Зина, а ты, как староста класса, проконтролируй, чтобы Тюлькин не отвлекался, а занимался учёбой!
– Хорошо, Анна Генриховна! – ангельским голоском пообещала вредина Гаврикова.
Вадька не удержался и показал ей язык. Зинка, дернув плечиком, отвернулась.
– А теперь, я попрошу тишины и абсолютного внимания! – математичка постучала карандашом по столу, – Сегодня мы начинаем с вами изучать новую очень важную тему…
Сев за парту, Вадик получил записку от Герки Романчук: «После уроков матч с „бэшками“! Размажем их по стенке!». Тюлькин посмотрел в сторону друга, сидящего за третьей партой в левом ряду. Тот обернулся, Вадька кивнул ему головой. Всё-таки есть в жизни и приятные минуты!
Остальные пол-урока учительница объясняла решение задач на проценты. Прозвенел звонок. Анна Генриховна закрыла журнал:
– Урок окончен. До завтра, ребята!
Мальчишки вскочили из-за парт и кинулись к дверям. Девочки спокойно собирали портфели. Гаврикова схватила за воротник пробегавшего мимо Вадьку, она на полголовы была выше его:
– Тюлькин, ты куда?
– На кудыкину гору! – вырвался он из её рук.
– Немедленно иди домой, делать уроки! Я за тебя отвечаю! – крикнула ему в след «зубрила».
– Ага! – в дверях пообещал Вадька, – Уже бегу и падаю! – и помчался за друзьями.
С Петькой Брыкиным и Геркой Романчук Вадим дружил с первого класса. Кареглазый невысокий вертлявый Герка был похож на цыганёнка. Учёба ему давалась легко, но в отличниках он не ходил, так как бьющая в нём энергия не давала возможности долго сидеть за уроками. В основном, Герка проживал с бабушкой и дедушкой, его родители часто и надолго уезжали в загранкомандировки и оттуда привозили различные фирменные вещи. На нём, в отличие от Петьки, всё сидело, как с иголочки.
Рассудительный и спокойный Петька вообще являлся полной противоположностью Герке. Он был конопатым, с длинными белёсыми ресницами вокруг голубых глаз. Ещё Петька слишком быстро рос. И поэтому его худые длинные руки вечно торчали из коротких рукавов, а брючины заканчивались где-то в районе щиколоток. Мамы у Петьки не было, а отец особенно не обращал внимания на такие мелочи, как короткие брюки сына.
В отличие от друзей, Петька был усидчивым мальчиком, но из троек не вылезал. Пятёрки имел только по физике, труду и физкультуре. Остальные предметы считал абсолютно не нужными. Химией же Петька увлекался настолько, что знал уже программу десятого класса.
Вадька представлял собой нечто среднее между друзьями. Он был худее и выше Герки, но полнее и ниже Петьки. Его каштановый вихор задорно торчал вверх, как бы Вадька ни старался его пригладить. Из-под прямых тёмных бровей озорно смотрели светло-орехового цвета глаза. На щеках вечно горел раздражавший Вадьку румянец. К урокам он относился порой ответственно, порой легкомысленно, в зависимости от предстоящих футбольных матчей. Каких-то предпочтений в школьных дисциплинах у Вадьки не было. Хотя, пожалуй, на истории и литературе он никогда не дремал и обычно получал по этим предметам пятёрки.
В общем, друзья были не похожи друг на друга ни внешне, ни по характеру. Но всех троих объединяла любовь к футболу, кино и путешествиям.
Петькин отец – дядя Слава, иногда брал их с собой в походы по Подмосковью. Там они собирали сухие ветки, разводили костёр, ловили рыбу и готовили из неё уху. Вечером слушали песни под гитару дяди Славиных друзей и ночевали в лесу в палатке. Это были самые незабываемые моменты их жизни!..
В раздевалке ребята, схватив мешки с обувью, кинулись гурьбой к выходу. Но тут раздался свист и на пути, со шваброй наперевес, встала школьная нянечка тётя Клава:
