Сегодня в нашей группе праздник. Мы достигли возраста зрелости. Нам исполнилось по четырнадцать лет, а это значит, что нам вживят чипы и выдадут электронные паспорта. С завтрашнего дня мы уже не будем на попечении государства. А станем питаться и одеваться исключительно на то, что сможем заработать. Нас подготовили для обслуживания железных дорог и железнодорожного транспорта.
На многие тысячи километров протянулись железнодорожные пути. Вот для их обслуживания нас готовили с самого поступления в распределительный центр. Учили минимальному счету, немного читать и писать, чтобы мы при необходимости могли разобраться в технических брошюрах. А с двенадцати лет и до самого выпуска была сплошная практика. Как пользоваться необходимыми приборами для определения дефектов рельсов, приборами и установками для обслуживания колесных пар вагонов. Учили и другим навыкам, необходимым для обслуживания железных дорог.
Выпускной бал удался на славу. Столы, стоявшие у стен, были уставлены различными напитками и кушаньями, которых мы никогда не пробовали. В своей заключительной речи старший наставник, указывая на них, сказал: «Смотрите, ребята, вы можете все. Теперь то, как вы будете питаться, зависит от вас и от вашей работы. Будете хорошо работать – вам будет хватать хорошей еды. Если нет, то придется и поголодать».
Все мы свято верили в эти слова. Так как питание в школе было достаточно скудным, мы все мечтали о выпуске, когда сможем зарабатывать сами и есть то, что захотим.
Когда вечером после выпускного я уже ложился, сосед по койке, Сер спросил:
– Ол, как ты думаешь, мы попадем на хорошую работу?
– Не знаю, я никогда не разговаривал с выпускниками, да и не видел их в общем-то. Но, как говорят, после выпуска каждый человек сам себе хозяин и имеет полную свободу.
– И что же такое свобода? – спросил Сер.
– Ну, как что? Мы будем работать сами. А на то, что заработаем, возьмем, что захотим. Лично у меня всегда будет стол такой, как у нас сегодня на выпускном.
– Но для этого, наверное, очень много работать надо, – сказал Сер. – И явно не путейцами, как мы.
– А что путейцы? Путейцы тоже работают. Могут дорасти даже до наставников. Говорят, тогда им даже разрешают иметь свою комнату. (Наставники в школах жили в отдельных комнатах. – прим. автора). А если до бригадира дорастешь, то даже разрешат иметь свой домик.
– Да, до бригадира, – мечтательно сказал Сер.
Утром подняли рано. В медицинском кабинете каждому выпускнику ввели под кожу чип. В кабинете директора торжественно вручили электронный паспорт. После этого, погрузив в несколько обветшавших автобусов, повезли на железнодорожную станцию. Наставники ехали вместе с выпускниками, чтобы проводить их во взрослую жизнь.
Ол очень любил своего наставника. Пожилой полнолицый добряк Вит тоже всегда хорошо относился к Олу. Как-то даже по-отечески, можно сказать. Всегда терпеливо объяснял, если Ол чего-то не понимал. А иногда втихую, чтобы никто не увидел, угощал конфетами и требовал, чтобы Ол ел при нем. Вот и сейчас в автобусе он сел вместе с Олом и тихим шепотом давал ему наставления:
– Приедете на место, оглядись, осмотрись, что, как. Без спросу никуда не лезь. Пока не обживешься и не поймешь, что к чему, ничего не предпринимай. Даже если в чем-то на сто процентов уверен, все равно спроси совета старших. И еще. Вот тебе на дорогу, – он протянул Олу сверток. – Откроешь, когда проголодаешься.
В это время автобусы остановились возле старого, давно не крашенного вокзала. Вокзалом пользовались только для отправки воспитанников. Просто так, без специального разрешения, пассажирские перевозки были запрещены. Поэтому за много лет ввиду своей ненадобности вокзал обветшал. Выбитые окна. Развалившиеся кресла в пустом зале ожидания. Давно здесь не было ни встречающих, ни провожающих, кроме воспитателей и воспитанников школ.
Возле перрона стоял закопченный локомотив. К нему были прицеплены три пассажирских вагона с облезающей краской, закопченными пожелтевшими окнами и кое-где еще сохранившейся надписью «РЖД». В эти вагоны и погрузили выпускников. Вместе с ними в каждом вагоне ехал один наставник, который должен был по сопроводительному листу доставить каждого до нужной станции, а потом вернуться обратно.
В вагон, в котором ехали Ол и Сер, наставником попал Ген. Ол его не то, чтобы ненавидел, а очень сильно недолюбливал. Ген был худощавый, высокий. С маленьким лбом. Прищуренные глаза на его лице, казалось, излучали ненависть ко всему окружающему. С воспитанниками он всегда был нервный, раздражительный. И в отличие от Вита, всегда с радостью подвергал воспитанников физическому наказанию. Он был полной противоположностью добряка Вита. Сер, будто уловив мысли Ола, шепнул ему:
– Да, было бы лучше, если бы с нами вместо Гена поехал Вит. А теперь эти несколько дней поездки будут для нас сплошным кошмаром.
Поезд тронулся. Ол и Сер в последний раз помахали рукой через мутное стекло стоящему на перроне Виту. Тот вроде бы приподнял руку, чтобы махнуть им в ответ. Но потом резко опустил ее, повернулся и пошел прочь.
Поскрипывая, постукивая колесами, состав набирал скорость. За окнами проносились развалины поселков, деревень и даже целых городов. Если бы не эти развалины, земля казалась голой и пустой.
Время уже близилось к обеду. А с учетом того, что воспитанников не накормили даже завтраком, всем очень хотелось есть.
– Ол, а давай спросим у наставника, когда кормить будут, – спросил Сер.
– Тебе интересно, иди и спрашивай.
Хотя голод мучил Ола не меньше, чем Сера, он ни за что бы не пошел спрашивать Гена. Слишком неприятен был ему этот человек. Сер приподнялся было, чтобы пойти спросить, но потом махнул рукой и снова сел на свою скамью.
Наставник Ген ехал в отдельном купе. Как их учили, это купе в плацкартных вагонах раньше предназначалось для проводников. Из чуть приоткрытой двери распространялся аромат еды, от которого у воспитанников еще больше взыграл аппетит. Вот кто-то из них с ближайшей к купе полки, подойдя к купе, тихонько постучал.
– Что надо? – раздался хриплый голос Гена.
– А когда нас кормить будут? – слабый голос воспитанника потонул в реве проклятий. Дверь купе распахнулась. И в проем выглянуло взбешенное лицо Гена. Громким голосом, который был слышен на весь вагон, он не то, что сказал, а прорычал:
– Когда ррработать начнете! – и дверь снова захлопнулась.
Первая остановка была, когда уже наступила темнота. Огромный перегон, заполненный составами, груженными лесом, углем, рудой. Составы из рефрижераторных вагонов. Фактически все, за исключением пассажирских.
