В лесу темнеет быстро – к тому моменту, когда Валеска, окончательно обессилев, присела у корней гигантской ели, сумерки уже сгустились настолько, что на расстоянии вытянутой руки впереди нельзя было четко разглядеть тропу.
«Ну, вот и конец», – подумала она. – «Еще ночь, и я, наверное, умру прямо здесь. Потом мое тело найдут медведи, а потом про меня уже никто и не вспомнит».
Эта мысль показалась Валеске настолько печальной, что она даже всхлипнула, но заплакать всерьез не получилось. Когда тебе пятнадцать лет, и ты пять дней провел один в диком лесу – это уже само по себе сильное приключение, какие уж тут слезы. Кроме того, всерьез поверить в то, что она так и умрет здесь, среди мхов и травы, никем не найденная, не получалось. И очень болела нога.
Валеска осторожно сняла правый сапог с рваной подошвой. Снимать гетры она побоялась – толстая овечья шерсть пропиталась кровью и присохла к ране, которая противно ныла и, кажется, слегка пульсировала.
«Нужен костер», – подумала Валеска и натянула сапог обратно.
Костер разгорался плохо, ползущий по земле ветер так и норовил задуть слабое пламя. Когда же огонь немного окреп и весело захрустел хворостом, Валеска вспомнила, что у нее совсем не осталось ни воды, ни пищи. Она сжалась в комок, стараясь как можно ближе придвинуться к костру, и подсунула под голову пустой дорожный мешок. Ее бил легкий озноб, но она почти не замечала его. Голова становилась ватной.
«Если я доживу до утра и смогу идти, нужно будет попытаться вернуться назад», – успела подумать Валеска перед тем, как уснуть.
Она спала чутко, то и дело вздрагивая и просыпаясь, не понимая, во сне она вздрагивает или наяву. Кто-то осторожно подошел к ней и ласково погладил по голове. Девочка приоткрыла глаза и увидела лицо склонившейся над ней женщины. У нее было смуглое лицо, длинные темные волосы и раскосые, обрамленные длинными ресницами глаза. Она смотрела на Валеску и печально улыбалась.
– Бедная девочка, – сказала женщина. – Бедная моя малышка.
– Кто ты? – хотела спросить Валеска, но не услышала собственного голоса. «Ага, значит, я сплю!», – подумала она. – «И все это мне снится».
– Да, ты спишь, – женщина снова печально улыбнулась. – Я – Аргуна, живая душа леса. Я пришла помочь тебе.
– Аргуна? Но я так редко и плохо молилась лесным богам, – Валеске стало очень стыдно. Она вспомнила, что в этом году ни разу не принесла к старой иве на Эльфовой поляне ни птичьего корма, ни соли для лосей и оленей. Аргуна снова погладила ее по голове.
– Ты не выбирала свою судьбу, – сказала она. – И я не могу ее изменить. Но я позову на помощь. Спи.
Валеска хотела спросить, кого может богиня позвать на помощь ночью в лесу, но подул ветерок, и она проснулась по-настоящему. Лихорадка усилилась. Чахлый костерок потух, так толком и не разгоревшись.
«Приснилось», – подумала Валеска, – «Никто сюда не придет», – и с этой мыслью она снова задремала.
Через некоторое время ее опять разбудили шаги, голоса и хруст веток. Валеска открыла глаза, огляделась, но все вокруг причудливо плыло, и она так и не смогла понять, проснулась ли она на самом деле, или ей опять снится сон.
Над Валеской склонилось чье-то лицо.
«Откуда столько света и тепла? Кто-то развел огонь?», – хотела спросить она, но не смогла.
Валеска окончательно проснулась, когда уже рассвело. Где-то пели птицы. Ей было тепло и уютно – хотелось лежать так вечно. Чье-то теплое дыхание прошлось по щеке, и рядом всхрапнула лошадь.
Лошадь?
Валеска открыла глаза и села. Рядом, действительно, стояла лошадь – серая в яблоках, с белой гривой, очень красивая. Лошадь была привязана за удила к ветке дерева, под которым спала Валеска. Рядом догорал большой костер.
Ее плащ, промокший накануне после купания в болоте, сушился над огнем, подвешенный за капюшон к длинной палке. Сама Валеска была накрыта другим плащом – тяжелым, подбитым изнутри волчьим мехом. Ее сапоги стояли рядом, порванная подошва на одном из них за ночь была кем-то починена.
Валеска села и откинула плащ – ее раненая нога была аккуратно обернута чистой тряпкой и почти не болела.
Девочка осторожно встала, натянула сапоги и, прихрамывая, прошлась по поляне. У костра она обнаружила пустой котелок и медную флягу, на самом дне которой плескалась вода. Ей очень хотелось пить, и, подумав немного, она откупорила флягу и выпила воду. На фляге обнаружился герб – Валеска заметила его не сразу. На гербе был изображен пегас в венке из листьев лавра, и по кругу на горном наречии тянулся девиз: «Смелость и честь».
– Рад видеть, что ты проснулась, – сказал голос за ее спиной. Валеска обернулась, едва не выронив флягу.
Рядом с ней у костра стоял невысокий крепкий мужчина в короткой дорожной куртке и кожаных штанах, заправленных в медвежьи сапоги. У него были длинные русые волосы, собранные в хвост, и загорелое лицо, испещренное мелкими ранними морщинками. Серые глаза мужчины смотрели, слегка прищурившись, как щурятся в яркую солнечную погоду, хотя утро было пасмурное и туманное.
– Инвар! – воскликнула Валеска, и, в три прыжка одолев расстояние между ними, бросилась мужчине на шею. – Инвар, как я рада тебя видеть!
Мужчина немного опешил.
– Ты знаешь меня, девочка? Откуда? – спросил он.
– Инвар, да ты не узнаешь меня! – Валеска отстранилась от него – Это же я, Валеска из Лесного Перевала. Племянница Джеммы.
– Валеска? – Инвар потрясенно оглянулся, как будто искал на поляне еще кого-то, кто смог бы подтвердить ее слова. – Ты? Я никогда бы не подумал… постой, когда мы виделись в последний раз? Два года назад, три? И что ты делаешь здесь, одна, раненая? Кто отпустил тебя? До Лесного Перевала не меньше двух дней пути…
– Я шла за помощью, – сказала Валеска и внезапно разрыдалась. – Ох, Инвар, если бы ты только знал… Если бы ты знал…
– Постой, не плачь, – Инвар обнял ее за плечи и повел обратно к костру. – Сейчас ты поешь и все мне расскажешь. Присядь.
Валеска уселась на землю у костра, Инвар достал из дорожного мешка хлеб, взял котелок, принес воды и стал подкидывать в огонь хворост. Валеска жевала и смотрела на него – Инвар изменился с тех пор, как в последний раз приезжал к ним в Лесной Перевал, но изменился не до неузнаваемости. На его обветренном горными ветрами лице стало больше морщинок, первая седина тронула волосы – но в остальном он остался таким же, каким Валеска увидела его впервые, когда Инвар приезжал к ним свататься к ее тетке Джемме.
***
Валеска была еще слишком мала, чтобы хорошо понимать смысл событий тех дней, но она хорошо помнила, как волновалась перед приездом Инвара Джемма. У той из рук все валилось, и по вечерам, уложив Валеску спать, она долго ходила туда-сюда по комнате, как будто думая бесконечно одну и ту же тревожащую ее мысль.