© Кентий Ров, 2021
ISBN 978-5-0053-0525-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
СТО СОРОК СЛОВ ПОСЛЕ ЗАПЯТОЙ
О БЕССЮЖЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ,
ВЫЧИТАЯ РАЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗ ИРРАЦИОНАЛЬНОГО
Упс,
и, орех, с, весло, инициатор, яд, декада, вахта, бит, ересь, не, цитадель, толстячок, персона, намордник, нут, щи, цех, шнуровка, эфес, опушка, бывает, ад, слепок, врач, дот, гул, кардинал, раб, от, союзник, диафрагма, литературы, жираф, <…>, фа, генетика, австриец, дуэт, у, противень, молитва, к, без, ярость, бандитизм, щит, занятость, проталина, йод, диалект, шериф, в, <…>, сюжета, хобби, интервью, ют, <…>, клетчатка, антракт, душа, резолюция, рука, стол, есть, телец, автономия, юг, суд, <…>, мадонна, гомеопат, о, чаяние, гром, лишь, <…>, нелюди, ум, доблесть, морфий, фа, <…>, послание, раскаяние, измерение, сюжеты, нигилизм, засуха, ус, сжигание, <…>, рот, орда, царствие, ре, книга, не, зуд, блок, як, о, в, филолог, <…>, приказ, граната, обвинение, кричащие, носитель, ас, с, крюк, эпителий, <…>, стержень, натуга, шлейф, я, о, шип, да, биомасса, ми, сыр, <…>, эпилог, сорняк, табу, диалект, своём, <…>, осознание, ров, птицелов, фуга, туша, копыто, <…>, тяготение, пачка, наличии, гетто, <…>, глина, бессилие, от, па, бак, к, полость, ор, читателю…
Вы когда-нибудь замечали, с какой скоростью проносится в нашей голове звук нажатой на клавиатуре клавиши? Нет, серьёзно. Пара минут симфонического стука превращается в текст, неважно какого качества, с такой скоростью, что наш мозг зачастую даже не может отследить этого. Этой мыслью был занят Геннадий в момент написания абсолютно другого по содержанию и по смыслу манифеста. Иронично. Давайте сразу проясним, Геннадия не существует: его придумал я. Сейчас Геннадий сидит в моей квартире, так как я не очень богат на географическую выдумку, и работает над многостраничным трудом об эффекте бабочки. Знает ли он хоть какое-то научное описание, проводил ли хоть какие-то исследования этого явления? Нет, конечно. Я придумал Геннадия в качестве этакого аватара, может, и меня самого. Геннадий лишь выдумка, все его мысли выдумка, все его желания, его немытые волосы, его длинные пальцы, его рваные домашние шорты – всё несущественно и неважно, ведь никогда и не существовало. Да и вообще, смотря на его кропотливый труд, мне даже немного жалко. Я ведь Гену создал в качестве фигуры нелепой, комичной, но он об этом, естественно, не догадывается. Вот, например, сейчас Гена пишет абзац о полной независимости от внешней реальности, о настоящей свободе, которой он смог достичь. Ему эта идея кажется такой важной, нужной кому-то, но я, сидя за его спиной, сейчас разъясню, что Гена перед написанием своего манифеста выпил стакан дешёвого «вина» в баре, в подвале которого его и варят, тем самым Геннадий проспонсировал Сурена, жителя соседнего района, который владеет парочкой питейных заведений в городе Геннадия. Ещё Гена, невероятно нервничая от важности собственных идей, сейчас потрясывает ножкой, отчего потолок в квартире под ним слегка осыпается и будит ребёнка Семёновых, который обожает орать после пробуждения. Тем самым все идеи Геннадия о свободе не стоят и копейки, ведь он «та самая сволочь», разбудившая чьё-то чадо и пролившая слезинку ребёнка, а после этого весь мир и рухнул. Ну да забудем про сторонних персонажей за сценой: Гена начинает свои рассуждения о нравственности, равенстве, правах, других вселенных и прочих мыслях, которые заботят каждого праздного балагура. Я, конечно, могу продолжить разбивать его идеи грубой иронией, но это уже безвкусно. И вот настаёт кульминация рассуждений Геннадия, его теория о бесконечной параллельной реальности, какое ему дело, что кто-то уже её выдумал: прерву его рассуждение сигаретой. Гена берёт пачку красного «Честера», достаёт зажигалку, щёлкает… Мысль потеряна. Всё, она разорвалась, потерялась, сдулась и летает теперь где-то по комнате, а Гена этого даже не заметил. Пшик. Теперь, если бы он мог меня видеть, пришла бы очередь Гены смеяться надо мной. Пока он курит, я лихорадочно придумываю развитие заданной ситуации. У меня ведь был какой-то план повествования, не мог же я придумать Гену только для того, чтобы потренировать приём демиурга?! Ему осталась всего пара затяжек, а у меня нет ни малейшей идеи развития сюжета, вот так и случается: кто-то пропивает глобусы, а я одной сигаретой прокурил целую параллельную вселенную Геннадия!
Вставим клише.
Звонок в дверь. Подобные заготовки всегда спасают. Гена нехотя тушит сигарету, поднимается со стула, медленно, стараясь не создавать вибраций, хотя ребёнок внизу уже проснулся, но откуда моему герою знать об этом, в доме неплохая звукоизоляция, идёт к двери. Щелчок верхнего замка, поворот ключа, вставленного в нижний замок и… Что?! Гена уже лежит на полу. Из трещины в его голове по моей квартире разливается вязкая красно-коричневая жижа. Кто-то стоит в дверях, сжимая в руке молоток. Я не могу разобрать ни лица, ни чего-то ещё. Очевидно, что именно это отобрало у меня моего Геннадия, мою шутливую иллюзию; какого чёрта!? Ладно, забыли. Уже утро: вино кончилось, идеи, очевидно, тоже, а Геннадий вместо того, чтобы стать ироничным аватаром пустословия и, возможно, меня, истекает кровью на полу. Бездыханный. Очередной лживый мираж, мёртвая картинка. Я встаю со своего кресла, иду на кухню, достаю хлопья из верхнего ящика. «Завтрак для чемпиона» – где я вычитал это идиотское название? Повернувшись, я понимаю, что дверь всё ещё открыта; того, что стёрло Геннадия, нигде не видно, я как-то и позабыл о нём, странно это, ведь я его придумал. Наверное. Ставлю хлопья на стол. Что-то стоит рядом, никак не могу вспомнить что это, не хочу смотреть: придётся, наконец, проснуться или придумать нового «Гену» – продолжай.
Просыпайся.
Ноги шаркали по главной улице города в такт бульканью из канистры. Иван никуда не торопился, разглядывая едва освещённые дома. Никаких неоновых вывесок, все круглосуточные магазины, включая те, что всё-таки приторговывали по ночам, не освещали дорогу витринами, даже фонари, казалось, последние полгода были слишком тусклыми, если вообще работали. На небе, как всегда, было видно лишь лёгкое очертание луны: звёзды были напрочь закрыты дымом с ближайших предприятий, который создавал эффект занавеса, видневшегося ещё на подъездах к городу, зато в дневное время делал небо замысловатым и необычным. Приезжие часто говорили, что такого у себя над головой никогда не видели, да и местным иногда удавалось поразиться виду. Например, четыре часа назад Иван Прокофьев впервые в своей жизни увидел, как наступает ночь: он стоял на балконе, крутя в руках сигарету и смотря на детей, играющих во дворе. В очередной раз затянувшись, он зажмурился от дыма. А открыв глаза, Ваня увидел, как огромная туча начала издалека пожёвывать небосвод, медленно, но достаточно, чтобы фиксировать её движение справа налево. Метр за метром чернота пожирала закатные, окрашенные красноватым золотом облака, пока не добралась до середины. Иван всегда был дуалистом, даже зачастую не отдавая себе в этом отчёта, как и многим, ему с детства был привычен образ смены дня и ночи как схватки: добро и зло, свои и чужие – но сейчас в этот момент Ваня видел лишь то, что происходит. В нём ничего не сломалось, он не поменял взгляды, это не было каким-то знамением или коварным замыслом – с точки зрения Ивана это просто происходило, никакой борьбы, и это было поразительно естественно, именно это и должно было всегда случаться. Ночь всегда наступает, никаких Яхве, Перунов и Зевсов не боролось в этот момент со злыми братьями или нерадивыми детьми. Всё красное золото было съедено, без смысла, без драки, без взрыва – пришла ночь, вот и всё. Ответ был так прост: «Всё лишь скопление частиц и пустоты». И оно ежесекундно исполняется без всякой на то причины или воли. Ваня спокойно повернул головой, осматривая двор: ему показалось, что никто не заметил. Он выкинул сигарету, оделся и спокойным шагом вышел из квартиры. Ближайшая заправка была в паре километров.
