1. 1
Движения воина были грациозны и легки. Каждый взмах руки безупречно попадал в ложе представлений Санъяры о точности удара. Каждый взмах копья безупречно поражал невидимую цель.
Светлые волосы плясали в воздухе – распущенные, вопреки традициям настоящих воинов, бледным золотом переливались на солнце, подчёркивали молниеносные движения тренированного тела.
Только всплески этих золотых прядей и выдавали то, что перед взглядом воительницы не катар-талах, а всего лишь подражатель, лабораторный исследователь из храма талах-ар, всю жизнь посвятивший изучению техник боевого танца – но никогда не применявший его в бою.
Принадлежность к касте Санъяра определила не по цвету крыльев – воин распускал их в конце каждого третьего такта, время от времени изображая атакующий прыжок – приглядевшись она могла рассмотреть нюансы различий в пластике его движений.
Санъяра сумела бы определить на глаз принадлежность к любому из знаменитых семнадцати зиккуратов катар-талах – что уж говорить о том, чтобы отличить от настоящего бойца искусного танцора из талах-ир, касты творцов, или увлечённого теоретика из талах-ар.
- Нравится? – спросил знакомый бархатистый голос у Санъяры за плечом, и по спине девушки пробежали мурашки.
Райере умел подкрадываться бесшумно и незаметно. Он был, возможно, единственным, чьё появление она не сумела бы почувствовать издалека. Как ни старалась Санъяра, ей не удавалось разгадать и перенять эту манеру учителя. Санъяра предчувствовала, что эта слабость однажды подведёт её, сделав открытой мишенью перед лицом врагов, но осознание проблемы никак не помогало её решить.
Санъяра была хорошим бойцом. Одной из лучших танцующих с саркаром. И, в отличии от кудесника на помосте, её клинки однажды обагрит кровь. Но учитель не раз перечислял Санъяре её слабости: недостаток стратегического мышления, чрезмерную любовь к эстетике и ту самую прямоту, которая не давала ей освоить удар исподтишка. Райере говорил, что манера боя каждого воина всегда проистекает из его сердца, а сердце Санъяры не умело скрывать помыслов.
- Он весьма преуспел, - откликнулась Санъяра, едва справилась с первым волнением. – Его наставлял кто-то из нас?
Не взглядом, а шестым чувством, Санъяра ощутила, как Райере качнул головой.
- Это довольно интересный случай, - отозвался он. – Талах Наран полностью восстановил технику копейщиков Серебряного Луча по летописям и гравюрам.
- Как это возможно? – не выдержав, Санъяра бросила вопросительный взгляд на учителя. – Разве можно научиться бою по одним только картинкам?
На красивом, точёном лице намэ сверкнула молния улыбки. Чёрные волосы слегка встрепенулись на ветру, когда он кивком указал на помост.
- Можешь спросить у него самого.
Санъяра отвернулась и по детской привычке закусила губу. После слов наставника танцор заинтересовал её ещё сильней. Она и с самого начала с трудом могла поверить, что какой-то учёный может иметь столь совершенное тело.
Детство воительницы прошло при храме Свинцовых волн. Почти всё её окружение составляли такие же воины. Очень редко для особых лекций в зиккурат приглашали представителей других каст и из общения с ними Санъяра сделала единственный вывод: они ей не нравятся. Талах-ир до отвратительного иррациональны. Их доводы всегда абсурдны, почти как доводы безумных Серебряных Ласточек. Талах-ар до невозможности скучны. Талах-ан далеки от грации и величественной красоты остальных каст, их тела тяжеловесны и грубы, так что остаётся лишь удивляться, как их держат крылья.
На мгновение взгляд Санъяры пересёкся со взглядом танцора и в его голубых глазах Санъяра уловила странную суровую власть, которая никак не подходила мягким чертам его лица и тёплому окрасу крыльев и волос. На миг она почувствовала себя птицей, которую пронзила стрела охотника, и резко отвернулась – чтобы тут же встретиться со взглядом другой пары глаз. Тоже голубых и от того почему-то неимоверно её разозливших.
- Как проходит празднование, намэ? – спросила Калайа, глава зиккурата Серебряных Ласточек. Она обращалась к наставнику Санъяры, но смотрела почему-то только на девушку.
- Я всем доволен, - откликнулся Райере, демонстративно не глядя на новую собеседницу.
Калайа его раздражала, и это не для кого не было секретом. Калайа вообще раздражала добрую половину катар, но это явно ничуть её не тревожило, только добавляло запала в борьбе с соратниками из собственной касты. Вот уже тридцать лет намэ храма Ласточек отдавала всю себя борьбе с «первобытными инстинктами», как она называла «Песнь Смерти», звучавшую в крови каждого катар.
Они, рождённые в касте воинов, век от века слышали этот зов. Райере учил Санъяру, что Песнь Смерти – это величайший дар, который позволяет им, уничтожающим, от рассвета до заката идти по грани миров. Остро, как никому из творцов, ощущать бренность жизни и её точную цену. Она, Песнь Смерти, делала их движения такими меткими, а удары сердца отчётливыми. Она отличала их от талах-ар и тем удивительней выглядел сегодняшний танец того, кто Песнь слышать не мог.
- Учитель, я вам ещё нужна? – спросила Санъяра, которой вовсе не хотелось присутствовать при неприятной беседе двух наставников.
- Можешь идти, - хищная улыбка снова на мгновение озарила лицо черноволосого намэ. – Уверен, сестра Калайа меня развлечёт.
Санъяра спустилась с временного балкончика – одного из многих, сложенных в долине Водопадов по случаю ежемесячного фестиваля искусств. Каждый цикл, в первое утро после Рождения Луны, один из великих зиккуратов принимал у своих ворот гостей от четырёх каст. Каждая каста отправляла лучших из лучших, чтобы продемонстрировать остальным успехи прошедшего цикла. В тот месяц была очередь зиккурата Свинцовых Волн, но над долиной Водопадов расцветала весна, и волны северного моря вовсе не казались свинцовыми. Золотистые лучи солнца отражались от последних остатков стаявшего снега, заставляя Санъяру снова и снова задумываться о том, почему её народ выбрал для жизни столь суровую и неплодородную землю. Только четыре цикла из двенадцати на ветвях деревьев зеленела листва, и, хотя в эти месяцы горы и фъорды поражали своей красотой, молодость природы была столь недолговечна, что заставляла усомниться в воле Крылатых Предков.
- Тени Санъяра? – мягкий голос прозвучал совсем близко, но в этот раз Санъяра не удивилась. Несмотря на задумчивость, она издалека почувствовала приближение танцора, и теперь, повернувшись к нему лицом, вежливо поклонилась.
- Мастер…? – она сделала многозначительную паузу, намекая на то, что во время парада прослушала его имя. А сама не преминула потратить эти несколько мгновений заминки на то, чтобы получше рассмотреть талах-ар.
