Мир слишком жестоко отнёсся к людям, что желали жить в своём маленьком уютном мирке. И эта жестокость однажды заставит обратиться к тем, кого общество изгнало, лишая всего – тираничный правитель, которого породило безрассудство, бродил серой тенью среди мира. Был их палачом.
***
Вечер начинается скучно-серым выпуском новостей и грозит никогда не закончится. Светловолосая женщина монотонно рассказывает новости дня – кукольно-безразличная, с вечной натянутой эмоциональностью, она смотрит перед собой – и будто не видит мира, лишённая выбора, чуждая к человеческим заботам. Поэтому сидящая перед телевизором девушка не поднимает взгляд, продолжая нервно вырисовывать очередного, вечно-ненужного персонажа – без кожи и костей, без цвета и жизни, он остаётся плоским рисунком на альбомном листе, кусочком чего-то чужеродного в мире.
На экране появляется цветная рябь помех, перекрывающая ведущую новостей – и пропадает. На экране телевизора – полный мужчина с сальной улыбкой и противно-притворным жалобным взглядом – такой себе любимчик жизни и герой-неудачник многих романов. Он поправляет однотонно-серый костюм, кивает кому-то за пределами видимости и всматривается в бесконечную пустоту камер перед собой – свет неровно падает на его загорелое лицо, растворяется в жидких тёмных волосах. Его скрипучий голос, полный насмешки и презрения, в голове отдаётся эхом, осколком незаинтересованного безразличия, пустым притворным взглядом.
«Дорогие граждане! В связи с принятым законом о защите людей от вредоносной информации, согласно пункту два-восемь-два, каждый „фикрайтер“ — вне зависимости от возраста, пола и социального положения – указом Президента должен быть изъят из общества и помещён в специальный охраняемый сектор, созданный для предотвращения распространения вредоносной, ошибочной информации.»
Мужчина исчез с помехами, растворился в шуме цветных линий, оставляя неприятный осадок – горькое ощущение опасливой ненужности, грязи, чужого ужаса. Не хотелось знать, что было в головах этих бесчинствующих, заигравшийся во власть людей – или не людей вовсе.
Девушка отбросила альбом, неловко дёрнулась, силясь достать лежащий на столе телефон – экран загорелся защитой случайных прикосновений, длинный ноготь оставил царапину на плёнке и углубление – на кнопке выключения. Открыть браузер, нажать на привычно-главное окошко «Фикбук», открыть хоть что-нибудь – и увидеть, как изменился привычный мир под неприятно-кричащим «Сервер недоступен». Ей этого не хотелось – интернет пестрел этим видео-заявлением, тестовой выдержкой закона и осколком чего-то важного. Она – как и тысячи людей – была приговорена к неизвестности, возможно-глупой смерти и прощальной улыбке свободы – знать об этом не хотелось.
Официальный сайт правительства ответил ей молчаливо-скупым планом города, страны или лишь улицы – она плохо разбиралась в планах, картах и подобном. Всё выглядело слишком чётко, грандиозно и спланированно в мелочах – неделя на прощание, сборы и завершение привычной жизни; переезд в черту охраняемой высокими стенами зоны; изоляция от внешнего мира.
Мысли прервал долгий телефонный звонок, отчего телефон едва не выпал из рук – протягивая по экрану зелёное «Принять», ей не особо хотелось слышать человеческий голос – надеялась на тишину, может, нелепость очередной телефонной шутки или ошибку в номере. Такое бывает – она прикладывает телефон к уху и обмирает.
– Здравствуйте! – на другом конце линии – бодрый мужской голос, растянутая в нём насмешка тягуче-неприятная музыка одной из радиостанций. – Могу я услышать..?
– Здравствуйте… – девушка отвечает неуверенно, слышит своё имя через шум прерываемого телефонного сигнала и не знает, что ещё говорить. – Конечно.
– Надеюсь, вам известен закон о защите людей от вредоносной информации? Вы обвиняетесь в его нарушении и, приказом Президента, будете доставлены в охраняемый сектор через семь дней. Вам… О
на сбрасывает вызов, не слыша и не слушая, что договаривает собеседник – внутри остаётся липкая пустота и хочется бежать. Жаль, некуда.
«… стоит собрать необходимые вещи, попрощаться с родственниками и быть готовой покинуть страну…» – собеседник улыбнулся отключённому вызову, и принялся набирать другой номер из длинного списка, выданного кем-то из начальства. Его ночь только началась.
Целых семь дней перед прощанием с привычной жизнью – казалось, это до глупости большой срок, за который можно успеть скрыться, но, на самом деле, всё оказалось не так. На следующий же день пришлось заполнять бумаги с приехавшими людьми нового правительства, которые обещали, что, стоит лишь попробовать сбежать – и всё обратится в пыль. Доходчивость их слов стала главным фактором, из-за которого, слабо кивнув, пришлось оставить роспись на очередном листке, особо не вчитываясь в слова.
А потом они ушли – тихо, без лишних слов и слезливых прощаний. Просто мир изменился, и, не смотря никуда более, захотелось раствориться в его блеклых красках.
Телевизор на кухне привычно работал, разбавляя возможную тишину. Программы сменяли друг друга, пока не настало время новостей – предельно серьёзные лица, аккуратные костюмы, ровные голоса. Они говорили о том, что случится с не одной сотней людей, подытоживая их возможное будущее, и, казалось, видели в этом самую правильную в мире вещь. Изоляция других в их глазах – лучший выход из ситуации, когда кто-то, пусть и лишь теоретически, может выйти из-под контроля, потянув с собой пару тысяч человек. Это заставило холодку пробраться по спине, из-за чего тело вздрогнуло – слова сумели ударить в самое сердце, заставляя хоть немного яркий мир потухнуть, обновляясь сереющими красками бесконечности времени.
«Наши дорогие, особенные друзья, скрывающие истину собственных лиц за улыбками! Надеюсь, вы готовы к тому, чтобы попрощаться с семьями? Мы дали вам сто шестьдесят восемь часов, которые уменьшались. По окончанию этого времени за вами приедут, и, в каком бы состоянии вы небыли, отвезут к месту сбора – до времени полной изоляции никто из вас не сможет проникнуть на сайты вашей тематики, после – лишь на вашей территории они будут работать. Для нормальных людей они заблокированы, и обхода этому нет. Надеемся, последняя ваша неделя была счастливой, и вам удалось нею компенсировать утерянное время!» – мужчина, сидящий в центре, за серым столом ведущей, криво усмехнулся, и, сверкнув масляным взглядом из-под стёкол очков, кивнул оператору, после чего картинка погасла.
Мысль о уходящем времени стала громче, нежели разговоры родителей, и, тихо пройдя в свою комнату, осталось только лечь на кровать, закрывая лицо руками. Уезжать не хочется совсем, да и ничего конкретного нам не сказали. Могут и убить ведь.
