Глава 1. Начало.
Капля – холодная, но обжигающая – громко разбилась об огромный серый камень. Расплескалась. И звук этот в ту же секунду впитало в себя окружающее пространство – зыбкое, мрачное, всепоглощающее. И мрак начал рассеиваться. А когда прохладной волной на землю обрушился свет, ветер завыл и принёс с собой горсть песка с мелкими камешками. И стало тихо.
– Когда ОНО придёт? – разрезал вдруг тишину звучный, тягучий голос.
И эхо повторило его вопрос ещё несколько раз, прежде чем в пространстве прозвучал ответ:
– ОНО уже пришло. ОНО тут… ОНО в мире…
– Ответь мне, есть ли ТОТ, кто сможет уничтожить ЕГО прежде, чем ОНО обретёт великую власть?
– Нет ответа на этот вопрос… Одно известно точно: если оно сумеет окрепнуть – по своей силе ЕМУ не будет равных…
– Значит, только ОНО само сможет себя уничтожить. Absque omni exceptione>1…
Тихо и тепло дышал в эту ночь ветер. Шелест высокой, непослушной травы и лёгкий скрип веток деревьев-гигантов дополняли картину дремавшего леса. Стояла глубокая тишина. Ничьих голосов, никакого механического шума: одним словом – ничего – из тех звуков, которыми всегда наполнены города. Лишь изредка в тишину вливалось щебетание голосов некоторых лесных обитателей, не спавших в это время суток. Небо в эту ночь над лесом было усыпано мелкими горошинками ярких, блестящих, как будто зовущих к себе – в свою бесконечную, пустую даль – звёзд. Овраги, в некоторых местах крутые и каменистые, отдыхали от беспощадной жары, отступившей на время царствования здесь ночи. И только в том месте леса, где тёк никогда не дремавший ручей Скоротек, покоя не было. Гул стекающей воды нарушал чрезмерную тишину этого уголка лесного царства. Но, в общем, бешено гармонировал с ней, как часть единого, огромного организма. И в этой идиллии звучания любой человек услышал бы, как хрустнула тоненькая веточка у одного из самых каменистых здесь оврагов, носившего имя Канный. Лёгкой поступью двигалась по лесу фигура человека в длинном, чёрном хитоне. На голову его был накинут огромный капюшон, прятавший также и лицо шедшего. Человек был один, двигался он легко и уверенно, не оглядываясь и не торопясь. Перед Канным он остановился, поглядел вверх, на круг туманно-жёлтой луны, и вытянул перед собой тонкую костлявую руку, кулачок которой был крепко сжат. И звон мелких камешков, падавших из разжатой руки человека в хитоне, был ещё одним нарушением тишины спящего леса. Шёпот – почти беззвучный, но полный энергии и силы – стал растекаться от оврага во все уголки леса, подобно струящейся воде. И в тот же миг тело человека приподнялось от земли и повисло в воздухе, капюшон обнажил его голову. Ярко-сияющая синяя дымка стала обволакивать его. И поднялся ветер. И завыл он, как раненый зверь – страшно и гулко… И тут же какая-то испуганная птица, наблюдавшая за пришедшим человеком, рванулась с ветки и улетела прочь.
Вдали от странных событий дикого леса, в маленькой уютной квартирке огромного городского мегаполиса, лежала на любимом своём диванчике девушка. Свет в её комнате был погашен, но она не спала. Взгляд её красивых, блестящих от света в окне глаз был устремлён на яркую звезду, висевшую в роскошном сегодняшнем звёздном небе. За окном было шумно. За дверями её комнаты – тоже. Везде были люди, разрушающие волшебную и такую необходимую ей тишину. Ей захотелось перестать слышать. На время, конечно. Как бы это было прекрасно: научиться выключать звуки внешнего мира, чтобы уходить в свой…
Последнее время Софи не жилось спокойно: она стала часто вспоминать о своей великой тайне, которую хранила с самого детства. Тяжелее всего становилось вечерами, когда начинало темнеть: страшные воспоминания лезли в голову сами, не давая бедной девушке покоя.
«И вот опять темно, – думала она, – и я в который раз думаю об этом». София коснулась своей груди в том месте, где можно было разглядеть маленький белый шрам, и снова предалась далёким воспоминаниям её детства… Она вспоминала…
В ту жаркую ночь маленькая Софи не видела снов, как снились ей обычно. Какие-то странные, тяжёлые мысли, сплетаясь с самыми неприятными воспоминаниями, лезли в её детское сознание. И она, пытаясь избавиться от них, то и дело переворачивалась с боку на бок. В третьем часу ночи, наконец, кое-как отделавшись от них, Софи начала засыпать. Как вдруг ей показалось, что дверь её комнаты тихо приоткрылась. И тут же лёгкий ветерок побежал по её коже, покрыв всё тело мурашками, защекотал лицо, играя волосами. Она смешно сморщила свой маленький носик и против желания открыла глаза. Перед её кроваткой стояла бабушка Кира. Белая ночная рубашка старухи, доходящая до щиколоток, легко колыхалась, как-будто от слабого ветерка, бегущего по полу. Она была босая. А в её руке София увидела своё одеялко, которым ещё совсем недавно была укрыта. Аккуратно положив его на краешек кровати, бабушка улыбнулась девочке.
– Софья, вставай, – ласково сказала старушка своим мягким, добрым голосом. – Нам надо идти!
Она протянула к девочке свою руку, а второй указала на открытую дверь. Свет луны хорошо освещал комнату, поэтому Софи отчётливо видела глубокие морщинки на лице бабушки, её тонкую руку и ясный, немигающий взгляд тёмно-карих глаз. На секунду девочке показалось, что неподвижная фигурка её старой бабушки как будто окутана лёгкой, голубоватой дымкой. Это не удивило её. И не испугало. В её маленьком сердце жила огромная любовь к бабушке, переплетённая с уважением и интересом. Софи всегда была рада старушке Кире. Даже сейчас…
– Вставай же, София! Скорее!.. Скорее!
Девочка послушно приподнялась, нехотя свесила ножки с кровати и протянула к старушке обе свои маленькие ручки. Бабушка коснулась кистей её рук своими морщинистыми ладонями, и София почувствовала, что в эту секунду её маленькое тельце вдруг приобрело невесомость и легко поплыло в воздухе. Ей сразу же понравилось это ощущение лёгкости, и она улыбнулась. Старушка Кира потянула Софи за руку к потолку, и тело девочки послушно поплыло вверх, а потом с такой же лёгкостью опустила её на пол.
– А теперь – сама. Давай, смелее! Учись…
Не понимая, что за волшебство происходит, Софья сделала несколько мягких шагов по полу, и потом, легко оттолкнувшись от него, подпрыгнула и поплыла. Бабушка же, ловко подхватив её за руку, направилась к выходу, и они вместе вылетели в дверь комнаты. И только туманно-жёлтая луна, наблюдавшая за всем произошедшим в огромное окно, печально созерцала бездвижно лежащее на кроватке маленькое детское тело семилетней Софии.
