Денег хватало на три билета, но верх взяли всегдашнее любопытство, не ко времени пришедшая лихость и Дима.
– Пацаны, – сказал Дима. – Худшее, что с нами могут сделать, так определят в детскую комнату милиции. Но это самый край. Если поймают. А потом менты узнают, что учимся мы хорошо, из приличных семей военных. Ну, вызовут родителей. И че?
Дима из них был самый мелкий и может быть поэтому самый безбашенный. Когда речь шла о том лезть ли в подвал охотиться с палками на крыс, идти ли на опасный Тиман «просто посмотреть, как у них там и что», повисеть на тарзанке у мостовых опор, Дима всегда находил пару—тройку аргументов, развернув которые в простую логическую цепочку, он убеждал друзей «лезть, идти, повисеть». Родителей своих он не боялся совсем. Особенно отца.
Крупный Саша, у которого отец был десантник и как раз достаточно сурового нрава, всегда с Димой соглашался даже недослушав. Как будто Дима брал его на слабо, чего Саша не любил, потому заводился легко, лез первым и отхватывал первым, если было чего отхватить, может просто в силу своей природной крупности. В большую мишень, как известно, легче попасть. Не будут же парни с Тимана месить мелкого, пусть и дерзкого Диму, которого можно принять за пятиклассника, когда есть большой Саша с уже почерневшей от пробивающихся усиков верхней губой.
– Ну все пошли, пошли, сеанс скоро, – стал торопить друзей Саша.
– Не знаю, – сверкнул очками и не тронулся с места Артем. Его малодушие, а может и осторожность всегда были для друзей своеобразным стоп—краном, своевременное включение которого иногда спасало их от неприятностей. А иногда не спасало.
– Че ты ссышь? – сказал Саша, поправил шубинкой кроличий треух и сплюнул на спрессованный серый снег.
– Сам ты ссышь, – ответил Артем, поправил такую же шапку и тоже сплюнул на снег.
Сомнения, если они еще витали в воздухе, развеялись и товарищи, обгоняя и пихая друг друга от избытка молодости и азарта, заспешили к тяжелому, распластанному как черепаха, зданию кинотеатра.
Две лапы в морозной дымке – первый кинозал и второй кинозал, а посередине вывален широкий язык ступеней. Надпись «Родина» на крыше не светилась, потому что был день. Обычный короткий заполярный день. Вокруг неподвижно стояла всегдашняя торжественно серая мгла, слабо отсвечивая от серого снега и серых домов. Дома тонули в слишком низком небе. Размытые людские фигуры неспешно перемещались, вдруг возникая и пропадая, но если приглядишься, то вот они, никуда не делись – женщина в пальто, мужик в белом полушубке, бабулька с внуком, замотанным в шаль крест—накрест. Отвернулся и нет их, как не было.
План был такой.
Кто—то один из компании покупает билет, теряется в фойе от посторонних взглядом, потом незаметно пробирается во зал, где уже идет сеанс и открывает двум остальным выход, через который толпа, насмотревшись кино, покидает зал. Дальше они втроем проникают из темного зала в фойе, где со зрителями проходят во второй кинозал на «Золото Макены», который и хотели посмотреть. Втроем по одному билету. Хотя денег хватает на все три.
У касс они застопорились, сначала Артем дал друзьям последнюю попытку отказаться, потом заспорили, кто же все—таки пойдет по билету. Миссия таила массу опасностей – нужно было проскользнуть мимо злобной тетки во второй зал, найти в темноте двери, открыть их, с другой стороны, наличие билета делало посещение кинотеатра законным при любых раскладах.
По билету пошел, конечно, Саша, как самый бескомпромиссный и безбашенный.
Дима и Артем обогнули потрескавшуюся стену, похожую на контурную карту, с хорошо читаемым силуэтом Африки, и встали у больших деревянных дверей. Стало подмораживать, а Саша все не шел. Дима высказался примерно в таком духе, что сейчас они пойдут домой и пусть он их потом побегает, поищет. Артем сказал, ага. Друзья не успели придумать как они жестоко отомстят, потому что массивная дверь отошла в сторону и ребята быстро устремились в разверзнувшийся черный проем.
Саша от восторга дружелюбно, но больно сунул каждому кулаком в грудак и сразу скрылся за толстой шторой, ведущей в зал. Артем двинул за ним, ему было стыдно, что люди, сидящие в зале, увидят его, но адреналин и непонятное торжество гнали его вперед.
Зал был наполовину полон, лица людей вспыхивали белым лунным светом. Одна девчонка, может чуть старше его, увидев, как Артем появляется из—за шторы, скривила презрительную гримасу и постучала пальцем себя по лбу. Артем спрятал глаза в пол и стараясь больше ни на кого не смотреть побежал по нелепо длинным ступеням за Сашей, промахнулся ногой и почти упал, когда в спину ударила автоматная очередь с экрана.
Артем вышел в белесый свет фойе и пока проморгался после темноты кинозала был уже пойман за руку пожилой билетершей.
– Не стыдно? – закричала она на все фойе.
Артему сразу стало стыдно. Еще как стыдно. Саша сделал невозмутимое лицо и выставив вперед билет быстро скрылся в соседнем зале.
Билетерша потащила Артема к выходу. Артем не сопротивлялся. Он стал как шальной и от навязчивого света, лившегося из огромных витринных окон, и от железной хватки билетерши, и от стремительного провала их плана. Примерно так он представлял и ведут на казнь. Оглушенного, не понимающего почему так быстро и не успевающего все исправить. Так он вдруг оказался на улице. В объятиях всегдашнего мороза и замершей дымки. Двери за ним захлопнулись под укоризненными взглядами всех билетерш кинотеатра. Надо полагать, что они его хорошо запомнили. Теперь даже с родителями в кинотеатр идти опасно.
