В числе ярких русских ученых Николай Васильевич Сперанский – еще один незаслуженно забытый читателями филолог, историк, педагог. Родившись в семье протоиерея, он учился в 5-й московской гимназии. В 1883 году окончил историко-филологический факультет Московского университета, получил степень кандидата историко-филологических наук. Преподавал на Высших женских курсах в Москве. В сфере его научных исторических интересов была прежде всего история школы и история образования Западной Европы. Этому вопросу посвящены его основные труды: «Очерки по истории народной школы в Западной Европе» (М., 1898), «Очерк истории средней школы в Германии» (М., 1898), «Борьба за школу. Из прошлого, настоящего и будущего на Западе и в России (М., 1910). В контексте истории школы, истории образования и просвещения, каким бы неожиданным это ни показалось, Н.В. Сперанский рассматривает и историю преследования ведьм западноевропейским обществом и церковью в XV–XVII веках, а также само это уникальное социально-психологическое явление, это своеобразное массовое помешательство, охватившее едва ли не все слои этого общества. Истоки суеверного страха перед ведьмами рассматриваются автором в первую очередь как следствие массовой дремучести, отсутствия нормальной системы образования. Ученый прослеживает историю событий, мнения средневековых схоластов, приводит конкретные примеры из исторических источников… В результате его труд становится не столько описанием гонений на мнимых магов и ворожей, таких случаев известно немало, а исследованием развития европейской мысли, ее отражения в образовании, церковном и светском, и, как следствие, осмыслением идей, сформировавших культурное пространство современной Европы.
Нынешняя популярность в отдельных слоях общества всего таинственного, эзотерического и магического, сколь бы свежий и новый облик ни пытались принять рассказы сторонников данных направлений, в действительности чаще всего представляет собою не что иное, как вариации на все те же старые темы. Более того. Она существует, вспыхивает и распространяется – пусть даже с использованием новейших информационных технологий – по тем же законам, по которым в европейском Средневековье наводила порчу соседка-ведьма, летал по небу черт, вершились в сокровенных уголках шабаши. Книга Н.В. Сперанского позволяет нам осмыслить подобные процессы, пусть не все и не в полном объеме, а значит, понять закономерности и, возможно, даже удержаться на краю в случае критической ситуации.
Станислав Ермаков
В тот век, который так еще недавно был для нас только прошлым, для всякого образованного европейца казалось не подлежащей спору истиной, что у рода людского нет более опасного, более лютого врага, нежели суеверие. Свободу души от суеверия XVIII столетие провозглашало необходимейшим залогом всякой другой свободы, ее ставили современники Вольтера главной приметой «просвещения», в непримиримой борьбе с суеверием они усматривали первый долг всякого «друга человечества» и ко всему, что напоминало об эпохе наиболее пышного цвета суеверных представлений, о Средних веках, они относились или с презрительной брезгливостью, или со страстной ненавистью.
Но «круговая теория» исторического движения недаром соблазняла столько наклонных к философскому созерцанию голов… «Суеверие – поэзия жизни», – со вздохом сказало устами Гёте поколение, явившееся на смену поборникам просветительной философии XVIII века; и эта легкая грусть, все разрастаясь и разрастаясь, к началу нашего молодого столетия среди самых передовых, самых утонченных кругов европейского общества перешла в горький плач по поводу утраты такого драгоценного источника красоты и полноты жизни. «Передовые из передовых» идут при этом и много дальше чисто эстетических воздыханий. Всякий, кто следит за модными направлениями в умственной жизни европейской интеллигенции, сам знает, конечно, какие гимны средневековому суеверию поют иные из новоявленных «малых пророков», пришедших в мир, чтобы освободить его от рабского служения «кумиру эпохи Просвещения – головному мозгу», и на какие отчаянные попытки пускаются они, стремясь вернуть в наше миросозерцание то, что так беспощадно было из него вычеркнуто торжеством рационализма.
Очень характерным образом при этой погоне за возвращением на землю чудес, без которых многим кажется на ней так скучно, особенно посчастливилось демонологии. Бесчисленные средневековые «Acta Sanctorum» и в наши дни мало в ком возбуждают интерес вне круга присяжных ученых, отыскивающих там культурно-исторический материал; но объемистые трактаты, где демонологи XV и XVI веков с мельчайшими подробностями изобразили гнусные деяния дьявола и верных его прислужниц, ведьм, в последние десятилетия все чаще и чаще стали переселяться из пыльных лавок антиквариев на рабочие столы людей, гоняющихся за последним словом современности, и литераторы с громкими именами советуют своим читателям на этих трудах освежать свою душу от «научной прозы», в них искать отправных точек для замены «плоского» рационалистического миросозерцания чем-нибудь более глубоким. Имена таких классиков демонологии, как Шпренгер, Боден или Дельрио, встречаются теперь не только в специальных сочинениях, но и на страницах покупаемых нарасхват повестей и романов, и кто открыто скажет, что не имеет достодолжного понятия о «черной мессе», тот в наши дни рискует для многих оказаться безнадежно отсталым человеком.
От всего этого, конечно, можно было бы и просто отвернуться, равнодушно пожав плечами. Вопреки славному Вико, жизнь человечества в действительности не идет по кругу, и все новейшие ее глубокие течения нисколько не обещают в обозримом будущем повторного торжества идей, дорогих сердцу современных поклонников средневекового духовного уклада. Притом же, при ближайшем знакомстве эпохи, не ведавшие нашей скучной науки, очень теряют в своем поэтическом очаровании: давно уже замечено, что «анимистическое» миросозерцание кажется нам поэтичным лишь потому, что мы успели из него вырасти; для тех же, кто в нем жил, оно представляло худшую прозу, чем для нас представляет наша наука. И наконец, раз наши глаза рассмотрят, что фантастическое видение, явившееся нам при лунном свете, на деле оказывается лишь белой простыней, то мы их можем щурить как угодно: они упорно свидетельствуют, что это не более как простыня. Если же иным из пламенных адептов модной демонологии ценой геройских усилий и удается иногда добиться, что демоны действительно к ним снова слетаются, то этих «магов» постигает общая участь всех, кто когда-нибудь связывался с нечистой силой. Известно, что по странной непоследовательности демоны искони сами заботились об очищении земли от тех, кто призывал их имя, и в положенный срок уносили своих поклонников в преисподнюю, которая теперь сменяется или, по крайней мере, предваряется психиатрической больницей.
