Провести медовый месяц в объятиях любимого мужа было бы неплохо, но у Веры на сентябрь были совсем другие планы. Сама идея медового месяца казалась ей мещанством. Обычно сладкое подаётся уже после ужина, так сказать, на десерт, а для молодых – медовый месяц как заранее выданный утешительный приз, ведь всякое в жизни бывает.
Да и какой может быть медовый месяц в деревне, в доме свёкров, которые спали через стенку от молодых, а вместо двери в спальне висела занавеска. Поэтому на учёбу по курсу неонатологии Вера отправилась со спокойной совестью уже через неделю после свадьбы. Алма-Ата, где ей предстояло два месяца учиться, без преувеличения являла собой город Шахерезады. Впервые увидев настоящие горы – их снежные вершины обрамляли город сверкающим браслетом, – Вера поняла, что сказки оживают.
Столица Казахстана цвела в садах, в изяществе архитектурных ансамблей, прохладе высоких фонтанов, в журчании горных речушек в тополиных аллеях, но даже броская красота роз, цветущих на городских клумбах, не могла сравниться с красотой очаровательных алмаатинок, беспечно прогуливающихся по аллеям парков.
Тенистые бульвары, шумные площади утопали в зелени дубов и вязов, а плакучие ивы в печали стояли поодаль, соблюдая монашеский обет. Алма-Ата представлялась Вере городом вечного праздника, где до позднего вечера гуляют влюблённые пары, на танцплощадках играет духовой оркестр. Если днём от жары плавился асфальт, то к ночи в дуновении ветра чудилась прелюдия осеннего увядания.
Чтобы описать осень в Алма-Ате, не надо иметь сердце поэта, надо просто перестать спешить по делам, сесть на скамеечку в тенистой аллее и предаться поэтическому забвению, наблюдая за пожелтевшим листом, самозабвенно порхающим в воздухе, и сердцем слышать прощальный шорох опавшей листвы, хранящей запах горячего лета. Самое популярное развлечение для гостей столицы – это базары осенью, где торговцы на разные голоса расхваливают собранный урожай. Неудивительно, что от такого изобилия фруктов и овощей голова покупателей шла кругом.
Ярко-жёлтые дыни и полосатые арбузы были уложены в красочные пирамиды, над медовыми персиками гудели трудолюбивые пчёлы, а от спелой прозрачности груши рука человека сама тянулась за кошельком, чтобы скорее вкусить грушевый нектар. Сладкий яблочный аромат, как дух Али-Бабы, носился над базаром, и не купить яблоки, сочные, спелые, просто невозможно.
Этот базарный переполох напоминал Вере звучание симфонического оркестра, дирижёра которого срочно пригласили к телефону. Она была убеждена, что если бы её мама хоть один раз прошлась по восточному базару, то она бы немедля продала свою дачу… хотя нет, никакие базары мира не смогут заставить её предать самолично выращенный огурчик и тоненькую морковку, в которых днём с огнём не сыскать пресловутых пестицидов.
С улыбкой Вера вспоминала дачу и маму, ползающую в помидорных зарослях, одетую в трижды заштопанные спортивные штаны, с несгибаемым шлангом в руках, по которому лениво протекала на грядки драгоценная вода.
Курс по неонатологии преподавался лучшими специалистами республики, и на эти курсы приехали педиатры со всего Советского Союза.
В комнате врачебного общежития с Верой поселилась Тамара. Тамара приехала в Алма-Ату из России. Хотя женщина была на 15 лет старше, но они быстро подружились, и роль кухарки взяла на себя Вера, давая Тамаре отдохнуть на курсах по неонатологии от кухонной суеты и домашних дел. Она готовила ужин для соседки и Виктора, педиатра из Белоруссии, который жил в соседней комнате и захаживал к ним на чаёк.
В то время кулинарные способности Веры ограничивались жареной картошкой и отварными сосисками с макаронами, и, чтобы разнообразить питание, друзья два раза в неделю ходили кушать в ближайший рыбный ресторан, заказывая блюда подешевле.
Иногда в общежитии проходили студенческие сабантуйчики. К ним не готовились, они случались экспромтом. Кто-то из сокурсников созывал народ, который приходил со своей закуской, а на собранные деньги покупалась бутылка терпкого грузинского вина. Вино разливалось в стаканы,, а тосты произносились поочерёдно за учёбу, за здоровье, а за любовь пили до дна.
На курсы по педиатрии прибыли в основном замужние женщины, чем и определялись темы разговоров за столом: сначала о семье и о работе, потом о неверных мужьях, а в заключение о том, о чём не принято говорить с посторонними, то есть о любовниках, которые знают толк в любви. Слушать подобные откровения Вере ещё не приходилось, и от подробностей интимной жизни сокурсниц она не знала, куда себя деть.
После рассказа яркой блондинки из Омска о том, как ей удалось соблазнить молодого официанта самого престижного ресторана Алма-Аты и переспать с ним, Вера встала из-за стола и принялась собирать посуду, чтобы отнести её для мытья в общую кухню. Её одногодок, сосед по комнате, Виктор, свою грязную тарелку демонстративно не отдавал, так как у него от дамских разговоров разыгрывался волчий аппетит на всё, что ещё оставалось на тарелках.
Не успела Вера обидеться на обжору-соседа, как тихо заговорила скромная блондинка, имеющая милое лицо и покладистый характер.
– Я прожила с мужем десять лет и о другом мужчине даже и не помышляю.
От этих слов Вера поставила стопку тарелок обратно на стол и вновь присела на свой стул. Исповедь Анжелики показалась ей очень любопытной. От всеобщего внимания щёки говорившей женщины зарделись румянцем, и она хорошела прямо на глазах.
– Да, – честно призналась она, – мой муж пьёт… так уж случилось. У нас с ним подрастают двое детей. Но я вам скажу одно, что только при условии, что любовь к другому мужчине станет сильнее, чем моя любовь к детям, я смогу изменить своему мужу. …Но этого не произойдёт никогда! Я хочу быть верной мужу. Я хочу быть примером честности для моих дочерей!
Большинство сидящих за столом смотрели на Анжелику уже с нескрываемой жалостью, ибо все понимали, что верность алкоголику ещё никого из женщин не сделала счастливой.
– Анжелика, сколько тебе лет? – сочувственно спросил кто-то за столом.
– Мне 38 лет. Дело не в возрасте, а во мне самой. Я могу вас заверить, что никакая случайная связь не может быть выше семейной верности и любви матери к своим детям. Мои дочери любят отца… он их по головке погладит, они и счастливы, они смеются.
Да что там говорить, вышла я замуж неудачно, но не детям за это расплачиваться. Я больше скажу: даже если мой муж мне изменит, то я ему всё равно не изменю, потому что любую измену считаю грехом. …Нет-нет, я не верю в Бога, но у каждого есть совесть, я хочу с ней жить в ладу. …Лучше я сейчас вам фотографии моих девочек покажу.
