Настя собралась изменить мужу. Завтра.
Сейчас он спал как всегда рядом, и в ночной тишине раздавалось его мерное дыхание. Он никогда не храпел. В комнате пахло свежестью, и витал аромат дешевого мужского лосьона. Перед сном муж побрился. Он всегда брился вечером, утром не успевал. Настя лежала в нескольких сантиметрах от его теплого тела, чувствуя запах его кожи и геля для душа, и смотрела в темноту.
По потолку проползали блики света от фонаря, они были похожи на вытянутую шею жирафа, за окном слегка подвывал ветер. Четыре многоэтажных дома были построены с нарушением розы ветров, поэтому между ними все время гулял сквозняк. При выходе из подъезда поток холодного воздуха заставлял поежиться и закутаться поплотнее в шарф или платок. Комната была угловой, дом построен не очень ладно, между кирпичей большие щели, сквозь них-то и проникал поток холода, что зимой, что летом. Не спасал даже хороший ремонт, который Димка сделал собственными руками.
Димка… Как давно она перестала его так называть? Теперь всё как-то больше без имени привыкла обращаться. «Привет, пока, не забудь заехать в магазин». Дела, дела, быт, ответственность. В их отношениях никогда не было романтизма, но присутствовало что-то неуловимое, важное и нужное обоим. А потом что? Оно исчезло? Вроде бы, нет. Просто растворилось, стало обыденным.
Они познакомились еще в студенчестве. Были непростые, полуголодные времена, те самые пресловутые девяностые. Оба оказались на экономическом факультете Института водного транспорта. Почему Настя выбрала именно этот институт? Да все просто. Она была не очень красива. Или так считала. Но умна. Точнее нет, практична. И ей казалось, что в подобном ВУЗе, куда поступает много парней, у нее будет шанс не остаться незамеченной. И наверняка, кому-то придется обратить на нее внимание…
Обратил он – Димка… Весельчак и балагур, шатен с темными волосами и белоснежной улыбкой. Он мимолетно напоминал американского актера Тома Круза. Такой же невысокий, ниже Насти на полголовы, он компенсировал недостаток роста чрезмерной подвижностью и стремлением участвовать во всём. Юркий, как молекула, он сновал по коридорам и больше занимался даже не учебой, а организацией различных студенческих мероприятий, слетов, капустников и спортивных соревнований между факультетами института. Он был повсюду. Их распределили в одну группу. Кроме Насти, там была еще одна девушка – Юля. Но она через месяц собиралась замуж и конкуренции для нее не составляла. Невысокая, миниатюрная Настя практически сливалась с общей студенческой массой. Она с детства не любила смотреть на себя в зеркало. А всему виной длинный, сильно выступающий вперед нос. Сколько слез пролила она в подростковом возрасте, рассматривая свое лицо в зеркале, с разных ракурсов. Мама ее утешала:
– Зато глаза! У тебя большие глаза…
Глаза действительно были большими, но навыкате, как у бабушки. Сбоку на носу еще и родинка, Насте казалось, что похоже на бородавку. А вот волосы хороши. Каштановые, с рыжиной, густые настолько, что приходилось в парикмахерской просить проредить у корней. На концах они вились, так что проблем с укладкой никогда не было.
Еще одна часть тела, которая доставляла страдания – это были ноги. У Насти были довольно полные икры, и ей с трудом удавалось найти сапоги, голенище которых застегивалось бы без усилий. А если учесть, что найти хорошую обувь вообще была проблема, иногда уходила не одна неделя, прежде чем обнаруживалась нужная модель.
С Димкой они заселились в одно общежитие. Оба были приезжими, но Настя жила поближе, в области, а Димка приехал из небольшого городка на северо-западе.
Именно Димка первый обратил на нее внимание. Ей было неловко, роста он небольшого, значит, не носить ей каблуков. Экономный очень. «Для того на экономический и поступал, – беззаботно смеялся он – чтобы экономику наладить экономную». Он мог жить на одной картошке в разных видах. К слову сказать, они все там жили небогато. Стипендия – слезы. Но Насте родители помогали деньгами, присылали переводы, а Димке приходилось раз в пару месяцев ходить на вокзал и забирать увесистые посылки, которые с проводницами передавали мать и отец.
С Настей он мог щедро поделиться, например, принести в комнату мешочек с клубнями уже сморщенного мелкого картофеля с бледными, прозрачными отростками, готовыми размножаться.
А однажды она вечером заглянула к нему за сахаром. В общаге все друг у друга постоянно одалживали, а чаще просто делились некоторыми продуктами: соль, одна луковица, одна морковка, пару картофелин – вот и супчик-лайт, как они его называли, готов. Еще можно было покрошить туда сосисок, тогда вообще богато получалось.
Димка, как всегда улыбаясь, вынес в коридор пакет сахара и стал насыпать в банку Насте. Сыпал щедро, от души. Настя даже удивилась.
– Хватит, хватит, – проговорила наконец она, когда он уже насыпал до краев. – Куда так много?
– Ничего! Ты же все равно столько же отдашь, когда купишь…
Настя закатила глаза. Вздохнула, но вечером в кино с ним пошла. Билеты Димка купил заранее. И, наверное, записал в тетрадочку.
Он все расходы записывал и не видел в этом ничего плохого. Наоборот, сразу становится понятно в конце месяца, что было лишним. Хотя при его аскетизме, что могло быть лишним? Если только вот билеты в кино.
Была у Димки не только особенность экономить на всем, но и большой плюс: его родители, люди тоже рачительные, поднабрав денег, вложились в жилье для сына. Правда, на стадии котлована. Но зато двухкомнатная сразу. С прицелом, что в будущем Дмитрий обзаведется семьей.
Насте жилье в этом городе светило только съемное. Если сразу она не найдет после института работу с приличной зарплатой. А возвращаться к родителям в область не хотелось категорически. Так что Димка, в принципе, пока как кандидат на будущее ею рассматривался.
Несмотря на большое количество парней в институте, на Настю как-то больше никто не заглядывался. Был у нее, правда, небольшой роман с африканцем, когда Димка уехал на каникулы домой. Так, ничего серьезного, больше из экзотических побуждений.
Вспомнив темнокожего Лоренса из Алжира, Настя улыбнулась.
В их общежитии весь третий этаж был отведен для иностранных студентов. Там же находился и санаторий-профилакторий. Комнаты здесь были меньше, рассчитаны на двоих, был сделан неплохой ремонт, а в коридоре даже лежала длинная ковровая дорожка.
Настя еще перед зимними каникулами собрала все справки о том, что ей просто необходимо поправить свое подточенное сессией здоровье, и с шестого этажа общежития торжественно переехала на третий – в профилакторий.
