Девушка снова посмотрела на свои вещи и ей захотелось схватиться за голову. Подумать только, она едет в столицу на бал! Что она там делать будет? Ох, неспроста все это. Наверняка родители догадались, что это она участвовала в той драке. И поэтому отсылают наспех свое неразумное чадо. Врет трактирщик. Не драка то была. По деревне пошел слух, что «старая знахарка» разносит болотную лихорадку. Девушка подозревала кто был автором этой нелепицы, но доказать ничего не успела. Рассерженные селяне не подпускали ее, а когда науськанный мерзавцем хулиган бросил в нее кусок грязи, то не сразу остановили лихача. Но это было только началом, в нее полетели ветки, камни, грязь от тех, кому еще вчера она перевязывала руки, вправляла вывихи и всячески жалела. Дети могут быть очень жестокими. Этот урок она запомнила хорошо. Ее руки непроизвольно сжались в кулаки. Дышкан противно ухмылялся, наблюдая за этим действом. Вот тогда молодой графине все стало ясно. Не смог простить ей прохвост, что она вылечила корову пекаря, хотя Дышкан уверял что у той чумка. Ему и раньше не особо доверяли в деревне, но после случая с коровой он и вовсе потерял авторитет. Никто не желал идти к недоучке аптекарю за помощью. И этот мерзавец придумал способ, как избавиться от конкурентки. Леонтия заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Спокойствие, главное не паниковать. От паники она ужасно глупеет и делает непростительные ошибки. В их обществе такие ошибки - смерть. Молодая графиня замерла с толстой книгой в руках. А почему собственно смерть? Что такого в том, что ты забыл какой-то параграф многотомника по этикету? Ну, не казнят же за это! Или все же казнят? Паника снова накрыла Леонтию. На этот раз сосредоточится было гораздо сложнее. Не получается победить страх, значит надо его использовать.
Она вспомнила, как долго пришлось возиться с хромой собакой. Та никому не доверяла и все время норовила цапнуть. Добиваться доверия животного не было времени. Леонтия использовала страх животного, чтобы помочь ему. Тогда в голове созрел план, как обезвредить напуганную собаку и не дать себя укусить прогнившими клыками. Тряпка, пропитанная сонным настоем, пара раздражающих движений перед мордой псины, имитирующих попытки перевязать лапу и недоверчивое животное вцепилось в тряпицу. Дальше было уже делом техники. Вот и сейчас она должна использовать свой страх. Она заставила себя посмотреть на ситуацию со стороны. Ничего особенного в том, что ее отправляют в столицу на бал не было. Она была совершеннолетней и должна была появиться в обществе. Обычно на таких балах родители присматривают своим детям пару. Леонтия снова глубоко вдохнула. Если на этом балу ее семья найдет пару для брата, то в следующем сезоне она скорее всего тоже обручится с кем-то из 12 семейств.
Постепенно ее мысли потекли в другом направлении. Девушка автоматически собирала свои вещи, не задумываясь что и куда кладет. Если бы кто-то смог видеть ее сейчас, то он был бы весьма удивлен. В большой чемодан, больше напоминающий шкаф на колесиках, она складывала между рядами аккуратно уложенных платьев разнокалиберные склянки, мешочки, колбочки, чашки, книги. Леонтия не хотела уезжать, но иллюзий не питала. В столице она проведет не одну неделю, а возможно и не один месяц. Оставлять свое тайное убежище без присмотра глупо. Рано или поздно кого-то пошлют проверить террасу и тогда родители точно будут знать кто та «старая знахарка». Потрепанный плащ и платье она спрятала в убежище брата. Горелку, колбы, весы и чаши молодая графиня распределила по библиотеке, да так искусно, что они выглядели частью интерьера. Запас бинтов и мазей пришлось перенести в тайную комнату матери. Она долго не решалась войти в убежище отца, но больше спрятать свои записи с рецептами было некуда. Пока горничная собирала ее шкаф-сундук в дорогу, Леонтия собирала свой саквояж.
- Что это? - Спросила мать, когда увидела саквояж на столике.
- Это моя косметичка, - с обезоруживающей улыбкой ответила Леонтия.
Она не стала ждать вопроса матери и сама показала ей содержимое саквояжа. Там и впрямь были пудры, духи, булавки, ленты, шпильки, но большую часть занимали ее мази, отвары, настойки и порошки, замаскированные под косметику. Вместе с кисточками она положила пинцет и тонкий лекарский нож.
Касиния покачала головой.
- Тебе это действительно все надо?
Дочь легонько повела плечом.
- Лучше быть готовой ко всему. Я не знаю, что может понадобиться.
Графиня Вивери, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Девушка была удивлена. Но вскоре Касиния вернулась вместе с большой коробкой.
- Тебе может понадобиться не только пудра, но и краска.
Леонтия в немом вопросе подняла бровь.
- Ты знаешь, что наше общество не прощает ошибок. Мы вежливое, но жестокое общество, - с горечью произнесла мать.
Леонтия не верила своим ушам. Так не бывает! Ее мама не позволяет своим эмоциям брать верх или показывать их кому-то. Но графиня не стала надевать беспристрастную маску на свое лицо. Она печально улыбалась одними уголками губ. Когда Касиния Вивери убедилась, что дочь снова готова ее слушать, она продолжила:
- Плохое самочувствие, плохая погода, неосторожность или чей-то злой умысел - ничего не должно проявляться на твоем лице. Поэтому мы маскируем это при помощи красок. - Она доставала из своего короба маленькие баночки. Открыв одну, она умела нанесла несколько мазков на руку дочери. Недавние царапины были оттенены, но так умело, что теперь вся рука смотрелась естественно и с неповрежденной кожей.
Девушка даже ахнуть не успела. Она поздно сообразила, что мать не должна была видеть ее руки. Но Касиния ничего не сказала и только передала баночку с кисточкой ей.
- Потренируйся.
Через полчаса Леонтия смогла замаскировать еще одну царапину на руке. Касиния одобрительно кивнула.
- Немного практики и ты научишься ими пользоваться. Не используй слишком много или часто. Некоторые дамы из высшего общества пытаются при помощи их приукрасить себя. - В голосе графини послышалось легкое презрение. - Никогда так не делай. Этим ты погубишь себя и свою репутацию. Только актрисам можно наносить краски на лицо безбоязненно, но к ним отношение… - Касиния многозначительно замолчала.
Леонтии не надо было объяснять. Актриса - это было клеймо, а не профессия. Да, в столичных театрах были серьезные девушки, которые своим талантом заставляли зрителей рыдать, смеяться, сочувствовать, ненавидеть и жалеть, но к актрисе всегда относились с недоверием. Если человек так хорошо разыгрывает роль на сцене, то что мешает ему тоже самое сделать и в жизни? Вход в приличное общество даже для самой известной актрисы был закрыт. Девушка накрепко запомнила завет матери: нельзя использовать краски, чтобы улучшить или изменить внешность. Если поймают, доверия ей больше не будет. Она станет парией.
