Хваленый стеклопакет – три листа прозрачной брони по дюйму толщиной каждый – обрушился на постель лавиной мелких кусочков. Трейси отплевывался и проклинал дурацкую привычку спать с открытым ртом. Хотел было выругать себя и за то, что накануне передвинул койку от стены к подоконнику, но передумал: по полу, угрожающе грохоча, нарезал круги мыслящий камень.
– О, черт! – только и сказал Трейси, отметив взглядом точку приземления камня – на том месте, где вчера стояла кровать, в полу осталась щербина. Проклятый террорист метил спящему человеку в голову. Значит, каприз спас ему жизнь.
Камень тут же подскочил – впрочем, невысоко, без посторонней помощи отметку одного фута не удалось преодолеть даже их чемпиону по подпрыгиваниям, – и покатился к постели. Трейси на всякий случай поджал ноги и зашарил рукой в изголовье, надеясь, что халат никуда не пропал. Неудобно убегать голым. Конечно, все понимают, что главное выжить, но все равно голый человек – ужасно смешное зрелище.
Халат оказался на месте. Трейси быстро закутался, не пытаясь даже попасть в рукава. Камень, убедившись, что источник звука находится на недосягаемой для него высоте, остановился и зашипел. Трейси насторожился. Камень менял цвет, быстро разогреваясь. По спальне пополз запашок горелой синтетической плитки, разрекламированной как негорючей. Надо на производителей в суд подать. Если удастся выбраться из помещения до того, как раскаленный камень взорвется.
Трейси не знал, в какой момент у мыслящих камней от перегрева выключается сознание. Может, они контролируют происходящее до конца, а может, процесс необратим. Знал только, что сейчас террорист превратится в шар острых сколов, сам помрет, но и его накроет. Если камень еще может двигаться, он догонит Трейси, когда тот побежит к двери, и переломает ему кости.
Может или не может?
Камень проплавил пол до бетона. Трейси сорвался с места и в два прыжка, которым позавидовал бы любой мыслящий кенгуру, пересек спальню. Рванул дверь на себя. К счастью – ого, ему сегодня везет уже второй раз! – он не заперся, ложась спать. Выскочив в коридор, налег на створку всем весом, нащупывая ключ в кармане халата. Камень с той стороны осыпал дверь градом ударов, и Трейси почти изнемог, сдерживая натиск террориста. С трудом вставив ключ в замочную скважину, успел провернуть на один оборот, когда исступленная молотьба прекратилась. Сообразив, что это означает, Трейси попятился. И вовремя: в спальне раздался хлопок, и тут же створку, чью прочность научно доказали, пронзили в восемнадцати местах иглоподобные останки мыслящего камня.
– Уфф… – выдохнул Трейси и прислонился к стене.
– Ииии! – взвизгнула над ухом мыслящая лиана, которой он ненароком придавил листочек. Трейси отшатнулся, зная поганую привычку своего телохранителя жалить чесучим ядом. – Ииии!
– Я случайно, извини, – оправдывался человек. – Террорист в спальню ворвался. Окно выбил. Опять мне бракованную броню подсунули, четвертый раз ее вышибают.
– Ииии, – заметила лиана уже спокойней.
По причинам физиологического характера лиана не могла пользоваться стандартным интерпретатором речи. Трейси, однако, научился распознавать тонкие эмоциональные оттенки в едва слышимом естественном писке, который издавало растение. Телохранитель из лианы вышел преотличный, жаль, что защищал только с одной стороны. Но зато надежно защищал. В спальню без разрешения хозяина не мог проникнуть никто. Через дверь, разумеется, не мог.
– Зато я теперь знаю, что мыслящие камни теряют сознание непосредственно перед взрывом, – похвастался Трейси.
– Ишшш, – лиана издала недовольную разновидность писка: как и все растения, она терпеть не могла камни, лишенные возможности ощущать боль. Трейси подозревал, что его телохранитель, вопреки Новой Конституции, по-прежнему считает мыслящие камни низшей расой, не обладающей разумом. И с удовольствием обратил бы их в рабство, заставив трудиться на плотинах, дамбах и в мельницах. Но Трейси никогда не обвинял лиану в расизме. Если честно, он сам недолюбливал камни.
А вот растения любил. И понимал. Признавал, что они способны мыслить, задолго до вступления Земли в Конвенцию мыслящих рас. С телохранителем подружился сразу и никому не доверял заботу о капризной лиане: сам поливал, подкармливал и передвигал кадку ближе к свету.
– Ну что, порыхлить тебе? – спросил Трейси, чуть успокоившись.
Вынул из специального ящичка особую палочку и осторожно, не задевая воздушные корни, размельчил верхний слой почвы в кадке. Лиана экстатически напевала на мотив государственного гимна.
Оставшиеся до подъема два часа Трейси провел в своей приемной. Выбрал банкеточку почище – хотя все они были порядком измазаны защитными выделениями просителей – и задремал. Проснулся разбитым, болели ребра от неподвижного лежания на жестком, во рту слюна прокисла от невыветриваемых запахов, которыми пропиталось помещение. Но душевное равновесие восстановилось полностью, Трейси даже повеселел. «Мне нужно ополоснуться, – думал он, – позавтракать, и все будет в порядке».
Сбросив халат, плюхнулся на унитаз, насвистывая прилипший к зубам государственный гимн. Свист быстро перешел в испуганное шипение. Трейси поймал себя на мысли, что боится опустить взгляд. Что-то там происходило – непонятное, ужасное… Панически выпучив глаза, Трейси все-таки посмотрел.
– ААААААААААА!
Его снесло с унитаза. Ударившись плечом о душевую кабинку, Трейси упал и забился, суча ногами и пытаясь залезть под ванну.
Из сливного отверстия унитаза мощными неторопливыми толчками выбиралось огромное червеобразное тело с острой головой.
– Простите! – гулко рявкнул механический голос. – Очень не хотел вас напугать. Не волнуйтесь, я гражданин, потомственный червеземлянин, декларация о доходах будет предоставлена по требованию. И у меня к вам есть просьба личного характера. Очень личного.
Трейси тяжело дышал в дальнем от визитера углу. Главное, напомнил он себе, не назвать этого гада паразитом. Мыслящие глисты требовали, чтобы их именовали строго червеземлянами, а «паразита» считали оскорблением личности. И судились. У них львиная часть доходов состояла из выигранных исков. Правда, налоги платили честно, этого у них не отнять.
Проклятый глист, напугавший его до полусмерти, тем временем продолжал вытягивать раздутое тело из канализации. И в который уже раз Трейси задумался: а где же у этих червей мозг? Головка, вся из зубов и присосок, казалась слишком маленькой. Шейка тоже невелика, хотя ее размеры и позволяли вживить языковой интерпретатор с лазерной панелью. Среди этих паразитов, между прочим, попадались изрядные болтуны, выдававшие себя за великих философов, ученых и прочих титанов мысли. Вот только препарировать их запрещалось, а без расчленения поди выясни – ну где, черт подери, они прячут мозги?! Не в члениках же, там исключительно детки зреют, и в этом отношении инопланетные черви от земных решительно ничем не отличались. Порой Трейси жалел, что маньяки-убийцы среди людей кончились, – можно было бы обратиться, хм, за помощью. Правда, нет гарантии, что брезгливые маньяки не отказались бы.
