Генеральный директор страховой компании «Щит» Сергей Топорков получил в левый глаз пятого апреля две тысячи шестого года, когда около девяти часов вечера, позвякивая тугой связкой ключей, переступил порог родного дома. Металлическая дверь подъезда пружинисто захлопнулась за Сергеем Владимировичем, и в это же мгновенье мощный удар отбросил его назад, заставив стукнуться затылком о железную раму. Потеряв сознание, Топорков сполз на бетонный пол и не почувствовал, как сильная рука, приподняв за воротник, отшвырнула в сторону его обмякшее тело, чтобы освободить проход.
Через несколько минут после незапланированной встречи с возникшей на пути к лифту квадратной фигурой, Топорков пришёл в себя, с трудом поднялся и осторожно ощупал левую сторону лица. Даже самые лёгкие прикосновения приносили ощутимую боль. Ущерб, причинённый лицу компании, её владелец смог оценить, лишь рассмотрев в зеркале ванной комнаты зудящее место соприкосновения с чужим кулаком.
Пострадавший не успел разглядеть нападавшего, зато мог с уверенностью сказать, что этот тип был весьма силён в деле нанесения лёгких телесных повреждений, вызывающих кратковременное расстройство здоровья. Гематома вокруг глаза быстро расплылась на пол-лица и вскоре переливалась всеми цветами радуги.
– Можно подумать, что каждый охотник мечтает знать, где сидит именно фазан, а не какая-нибудь другая птичка, – задумчиво произнёс Топорков и прошёл в зал, прижимая к ушибу кухонное полотенце с завёрнутыми в него кубиками льда.
Он легонько наклонил пятилитровую бутыль-неваляшку, но виски двенадцатилетней выдержки не закапало в подставленный стакан. И немудрено: он забыл открутить крышечку. Ну вот, открутил, нацедил. Лёд в стакан, лёд под глаз.
– Тепло ли тебе хлопчик, тепло ли тебе, синий? – с ласковой грустью спросил у себя Сергей.
Медленно потягивая сорокаградусный напиток, который считал импортным самогоном и пил не столько по любви, сколько из соображений престижа, он мучительно раздумывал: что бы это значило? Кто-то зачем-то дожидался его в подъезде только для того, чтобы подбить глаз? Топорков уже проверил содержимое карманов – и портмоне, и сотовый были на месте. Стало быть, не ограбление. Что тогда? Банальное хулиганство? Месть недовольного клиента, сотрудника компании или обманутого мужа? И тех, и других, и третьих хватало. А может, его просто с кем-то перепутали?
Гадать можно было сколько угодно, но к моменту отхода ко сну Сергей окончательно решил, что в милицию обращаться не станет в виду бесполезности затеи: ведь если даже злоумышленника, что маловероятно, задержат, опознать его будет невозможно. Слишком неожиданно всё произошло, Топорков не успел разглядеть лицо громилы, да и стоял тот против света.
Проснувшись утром опустошённым и измученным ночными кошмарами, Топорков взглянул на своё изображение в зеркале единственным видящим глазом – второй не открывался – и осознал: о том, чтобы появиться в таком состоянии на работе, не могло быть и речи. К тому же его слегка подташнивало – то ли перебрал вчера с горя виски, то ли вследствие удара произошло сотрясение мозга. Сергей подмигнул своему перекошенному изображению здоровым глазом и пробормотал:
– Ну, что, гендиректор? Похоже, миллионы рублей на счетах своего предприятия от чужого кулака не спасают. Спасибо, не пристрелили! Завещание что ли написать?
В последнее время у него выработалась невредная привычка разговаривать с самим собой, не столько потому, что жил один, сколько из-за того, что считал себя лучшим собеседником – интересным, искренним и готовым прислушаться к мнению оппонента. Топорков также частенько вслух повторял прочитанное мудрое высказывание, фамилию нового знакомого или нужный номер телефона – так лучше запоминалось.
Сергей поставил на плиту медную турку с натуральным кофе и позвонил своему секретарю. Предупредил, что приболел, и ему нужно несколько дней, чтобы отлежаться. Ожидал услышать сочувственно-услужливое предложение о помощи (уж если не эротический массаж, то хотя бы бесплатная доставка продуктов и лекарственных препаратов), но обычно общительная и порой даже болтливая Настя вдруг коротко и ёмко сообщила, что собирается увольняться, поскольку нашла более подходящую и высокооплачиваемую работу. Обещала отработать предусмотренные законодательством две недели и подготовить себе за это время замену.
Раздражённый Топорков возражать не стал. Однажды Настя уже собиралась уходить, тогда он уговорил её остаться, применив в виде аргументации повышение зарплаты, но во второй раз на однообразный шантаж не бог весть какого ценного сотрудника поддаваться не стал. Кофе, с которого он не отводил видящего глаза, пока говорил по сотовому телефону, стоило лишь на пару секунд отвернуться, с шипением полился на плиту.
– Вот так всегда! – воскликнул незадачливый кофевар и, выливая остатки пенящейся жидкости в фаянсовую чашку спросил: – Ну, и чем мы сегодня займёмся, раз уж выдался свободный денёк?
Заниматься было особо нечем. Уборку в квартире он делал только на днях. Читать одним глазом оказалось страшно неудобно, кроме того, неподатливые строчки расплывались из-за непрекращающейся тошноты и муторной головой боли. Топорков улёгся на мягкий уголок и принялся щёлкать пультом по каналам телевизора. Однообразные новости, однотипный криминал, бесконечные сериалы… Он вставил диск в DVD и посмотрел какой-то боевик, кровавый и бессмысленный, после чего снова переключился на новости.
Рабочий день, проводимый в полном ничегонеделании, обострил чувство одиночества. Болезненно припомнились сразу две его бывшие жены, одна из которых растила дочь вместе с новым мужем, вторая – сына в одиночку. Он откинул голову на спинку кресла и нарисовал в воображении обеих женщин, по-разному красивых, сидящих в одинаковых позах напротив него на диване, и испытал одновременно два противоположных чувства: глухую ненависть к первой и саднящую грусть по второй.
– В стакане воды я пока ещё не нуждаюсь, а вот поесть было бы неплохо, – произнёс Сергей, порадовавшись тому, что кое-какой запас продуктов у него в холодильнике имеется, и не надо нести свою разбитую физиономию в магазин или аптеку. Синяк, как насморк – лечи, не лечи – за неделю сам пройдёт, решил он и пошёл готовить обед.
К вечеру в Москве передали штормовое предупреждение: на столицу надвигался мощный циклон, который обещал аукнуться шквалистым ветром и осадками в виде мокрого снега. Впрочем, ураган уже «надвинулся» – неодетые деревья кренились, красочные баннеры трепыхались, жестяные козырьки дрожали – не надо быть сотрудником Гидрометцентра, чтобы предсказать непогоду.
