1. Книга первая. Глава 1
ВИТЯЗЬ В МЕДВЕЖЬЕЙ ШКУРЕ
«В этом мире неясное чудится,
А другого не будет вовек.
Я очнусь, волосатое чудище,
И завоет во мне человек...»
К. К. Кузьминский
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
— Дядя Степа, нежнее, блин! Работай аккуратнее, — прошипел Ромка, едва успевая уйти от моего джеба* левой.
— Чего?
— Очнись, мыслитель!.. У меня свидание вечером… Губы разобьешь, как целоваться буду?
Дядя Степа — это я. Ромка — мой постоянный и, если не считать полутяжа Димки Калюжного, единственный спарринг-партнер. Высокий, худой, жилистый, длиннорукий, как и положено боксеру в первом тяжелом, где восемьдесят девять с половиной килограмм железный предел. Чтобы при взвешивании, из-за лишней булочки или пары котлет, принятых внутрь накануне соревнований, не выскочить в супер дивизион. То есть — прямиком в совершенно недружеские объятия тех, кому щадящие диеты не прописаны. Впрочем, особенно долго обниматься рефери не позволит, — клинч* в боксе запрещен, — и все закончится банальным избиением младенца, как только более легкий противник устанет бегать по рингу.
Ставя нас на тренировках в пару, «Фома», он же Евгений Николаевич Фоменко, убивал сразу нескольких зайцев, — заставлял меня двигаться, чтобы поймать соперника на удар, а Ромку — считать калории и держать вес.
Это только в фильмах субтильные ботаники и изящные девушки валят крупных мужиков легким тычком в грудь, как будто вдруг исчезли все законы физики. В реале, эти герои попросту вывихнули бы себе кисть или ступню. Кто сомневается, можете попытаться стукнуть шкаф или что-то помягче. Например, мешок с мукой или сахаром. Но и у «шкафа» свои проблемы с попаданием в увертливую и быстро двигающуюся цель. Инерция другая…
Ромка, конечно, не кисейная барышня, если попадет — мало не покажется. Поэтому, при равном мастерстве, мои «лишние» пятнадцать кило мышц заставляют нас обоих больше работать головой и ногами, чем перчатками. Чего, собственно, Фома и Герасимович — второй тренер, от нас и добиваются.
Но и мы не вчера в зал пришли…
Примерно через неделю, хорошенько пропотев и притершись, выработали систему имитации спарринга. И если у кого-то из нас были весомые причины не выкладываться, как сегодня у Ромки, включали ее на всю катушку. В принципе, ничего нового в нашем изобретении не было, банальное парное ката, составленное из полутора десятка ударов, блоков, нырков и уклонов. Со стороны — достойное и красивое зрелище, а по энергетическим затратам — как на танцах. Главное, не перепутать: какое движение следующее и не нарваться… Что, собственно, едва не случилось только что из-за моей невнимательности.
Ну, тут Ромка сам виноват. Группа поддержки на соревнованиях — это одно, а на тренировки был железный уговор девушек не приводить. Отвлекают.
Пока в зале с грушей работаешь, еще можно не обращать внимания на посторонних, но шагнув за канаты — уже без вариантов. Ринг на возвышении, — и так получается, что ноги людей, стоящих на навесной галерее, оказываются чуть выше головы спортсмена.
Две-три серии ударов, смена позиции и, глядя Ромке в глаза, я всего лишь в нескольких метрах от себя, прямо над его рыжей макушкой, невольно фиксирую периферийным взором ажурную балюстраду балкончика и десяток не менее искусно выточенных девичьих ножек. Причем, учитывая летнее время и возвращение в моду мини-юбок, могу рассматривать эту вопиющую красоту, вплоть до места их произрастания из тела.
— Я тебя сейчас еще не так поцелую… — шиплю зло, мотнув головой. — Ты нафига всех этих «Барби» сюда притащил? Рисуешься?
— Психологическая обработка… — отвечает тот полушепотом, войдя в клинч и непроизвольно косясь на девушек.
— Чего?
— Не идет Люся на сближение. Понимаешь? — сопит в ухо Ромка. — Все пучком, вроде. Она мне нравится, я ей тоже — а дальше поцелуев, за неделю, ни на полшага не продвинулись. Чуть дальше в лес, сразу начинается: «ой, мне уже пора… ой, давай не сегодня».
— И причем тут бокс?
— Не тупи, парень! Это ж для разогрева. Посмотрит на меня, такого мужественного, поволнуется, глядишь — и дрогнет сердечко. А еще я слышал, что запах мужского пота самый крутой афродизиак.
— Ничего не скажу о мужестве, а насчет пота — ты прав, в зале ароматов на всех хватит. Нюхать, не перенюхать. Кстати, вон та, рыженькая, вполне…
— Какая рыженькая? Ирка? Так она блондинка, вроде. Или тебе снизу виднее?.. — хохотнул Ромка.
— Иван! — в наш задушевный разговор вплелся бас Фомы. — Тебе не кажется, что эта сладкая парочка считает нас идиотами?
— Когда кажется, крестятся… — сипит Иван Герасимович. — Я за ними давно наблюдаю. Даже думал предложить федерации использовать эту постановку на День города.
— Какой, к матери собачьей, День?! — рычит Фома. — А на чемпионат я кого повезу? Мера? Ну-ка, бери скакалку. Будем изгонять дурость из симулянтов.
Вот и еще одна причина нарисовалась, по которой не стоило приводить на тренировку девушек.
Фоменко и Козак тренера еще советской школы и уверены, что самым высоким коэффициентом убеждения спортсмена обладает спарринг с ними самими, а еще скакалка — в приложении к филейным частям лентяев и сачков. К счастью, к индивидуальному спаррингу мастера-международники прибегают только в самых вопиющих случаях нарушения режима и дисциплины, а вот скакалки не жалеют. Правда, только за дело. И на моей памяти, за семь лет, еще не было случая, чтобы кто-то из парней обиделся на наставников. Хотя многие тут уже и сами мастера, и выступают не только в стране.
Но, признавать, что заслужил дополнительное внушение и не обижаться на метод воспитания — это одно, и совсем другое — быть выпоротым на глазах у любимой девушки. Да и просто девушки. Любой! Пусть самой посторонней и не слишком красивой. О каком мужестве потом заикаться, какого героя из себя строить? А оба тренера уже у канатов! И орудие воспитания ненавязчиво покачивается в сжатых кулаках. Караул!
Ромка покраснел, потом — побледнел, а глаза у него стали совершенно дикие. Похоже, влюбился всерьез. Не переживет позора.
— Не надо, Евгений Николаевич, — шагнул я к Фоме, с самым решительным видом готовящегося к экзекуции. — Пожалуйста. Мы сейчас отработаем без дураков. Не позорь парня. Лучше посекундируйте нам. Три по три хватит?
Фома сердито зыркнул на галерею, откуда доносились взволнованный шепот и ароматы разнотравья, раздавленных фруктов и прочих изысков парфюмерного искусства, потом — на Ромку и кивнул.
— Лады. Но за вами должок, парни. Так что отаботаете полный контакт. Сейчас по углам. Пять минут, чтобы восстановить дыхание, и в бой. Иван — твой синий угол. Помоги Степе отдышаться и шею разомни — затекла, небось, наверх поглядывать. А я займусь нашим Ромео.
