Глава 1. Отчий дом
Сквозь пальцы рук, развернутых ладонями к солнцу, струилось приятное тепло, покалывая кожу как будто остриями сотен тонких иголочек. Кайя довольно зажмурилась, запрокинув голову к небу и ощущая, как все тело впитывает в себя чистую, неразбавленную магию солнечного света, как та скользит вместе с кровью по жилам и невидимыми потоками выходит наружу через кончики пальцев, согревая и воздух, и землю, добираясь до холодного осеннего ветра высоко в небесах и разгоняя надвигающиеся на Заводье дождевые облака.
Нехорошо, конечно. Осени уже давно полагалось вступить в свои законные права, но Кайе хотелось еще хотя бы немножечко, на пару деньков, продлить лето. Она любила такие солнечные дни ранней осени, когда по утрам уже зябко, зато в полдень солнце по-летнему согревает теплом.
Взглянув украдкой по сторонам – никто ли не заметил ее проделок? – она подобрала юбки и живо принялась за дело, напевая при этом себе под нос. Одну за другой она дергала круглые головки брюквы, аккуратно отряхивала их от налипшей земли и складывала в ведро. Затем настал черед моркови: ее продолговатые оранжевые бока ярко выделялись на фоне темно-фиолетовой брюквы. Когда ведро наполнилось доверху, настал черед капусты и зеленой фасоли – они отправились в круглую плетеную корзинку. Сегодня за столом придется кормить целую ораву: семья у них и так немаленькая, а в гости еще и мачехин брат пожаловал вместе с женой и детьми.
Разогнувшись, Кайя отряхнула руки, подхватила тяжелые ведро и корзинку, развернулась к калитке – и от неожиданности едва не выронила только что собранный урожай.
– Чур тебя, напугал! – воскликнула она, притворно хмуря брови. – Давно тут стоишь? Почему не окликнул?
За плетеным забором, навалившись на него локтями и лукаво щуря глаза, стоял Штефан и улыбался во весь рот.
– Ага, давно. Хотел подольше тобой полюбоваться.
Кайя сконфуженно опустила ресницы, представив, каким именно видом любовался Штефан, пока она собирала овощи, повернувшись к нему задом. Бесстыжий, и все-то ему сходило с рук! И с языка. Умеет ведь сказать так, чтобы и смутить до крайности, и разволновать своим жгучим ореховым взглядом из-под спадающих на лоб темных кудрей, этими ямочками на румяных щеках, этой своей нагловатой улыбочкой на полных, выразительных губах…
– Нашел чем любоваться, – проворчала Кайя, проходя через калитку. – Зачем пришел-то?
– На гулянья тебя позвать. Сегодня на закате все наши собираются у реки, на игрища против слободских. В этот раз победа точно будет за нами! Пойдешь?
– Не знаю, – неуверенно отозвалась Кайя. – Сегодня у нас в доме гости, работы много. Мачеха, наверное, не отпустит.
Она ногой затворила калитку, чтобы вездесущие куры и гуси не проникли на неубранный еще огород, и направилась к дому, делая вид, что очень занята, но на самом деле не особенно торопясь.
Штефан быстро поравнялся с ней, тронул за плечо, побуждая остановиться, улыбнулся еще шире, сверкнув двумя рядами ровных зубов, и протянул сорванный где-то по дороге небольшой цветок подсолнуха.
– Это тебе.
Кайя растерянно повела плечами, взглядом указывая на занятые тяжестью руки. Штефан, спохватившись, виновато добавил:
– Ой, прости. Не подумал.
Шагнул к Кайе и, прежде чем она успела опомниться, сунул толстый стебель цветка ей за пояс, не преминув как будто невзначай пройтись жаркими ладонями по бедрам и талии. И быстро, мимоходом, коснуться губами кончика носа.
Сердце Кайи забилось быстрее, кровь хлынула к щекам. Малодушно помедлив, она все же взяла себя в руки и увернулась, как и подобает приличной молодой девушке, радеющей о своей чести. Ускорила шаг, несмотря на то, что внутри так и зудело желание еще хотя бы пару мгновений побыть с наглецом Штефаном.
– Так придешь? – повторил он, как ни в чем не бывало нагоняя ее. – Если мачеха не позволит, у отца спроси. Он-то ни в чем тебе не отказывает.
– Не хочу, чтобы они потом ссорились из-за меня, – неуверенно сказала Кайя. – Может, в следующий раз.
Штефан подступил совсем близко, положил ладонь ей на поясницу, приобнимая так, чтобы не испачкать свои чистенькие светлые штаны о грязное ведро, и проникновенно сказал прямо в ухо:
– Тогда приходи туда ночью, когда все твои улягутся спать. Сбеги через окно. Я буду ждать тебя у реки, Кайя.
В груди у нее что-то сладко заворочалось от такого бесстыдного предложения. Вдвоем со Штефаном, ночью, под звездами, только он и она… Никогда прежде они не встречались наедине, так, чтобы никто не мешал или не мог бы за ними случайно подсмотреть; все поцелуи, которые он дарил ей доселе украдкой, были быстрыми и легкими, будто касание крыла бабочки. А ночью никто не станет им мешать, можно будет стоять в обнимку на берегу реки и целоваться вволю хоть до искр в глазах, и держаться за руки, и долго смотреть друг другу в глаза под яркими звездами – так, как о том счастливым шепотом хвастались ее более смелые подружки.
– Но…
– Буду ждать до тех пор, пока не придешь, – вкрадчиво добавил Штеф. – Хоть до самой зимы, будешь потом мое хладное тело из-под снега выковыривать.
И, отпрянув, лихо сиганул через сточный ров.
Кайя укоризненно покачала головой и чинно прошла по перекинутому через ров мостику, чувствуя, как бешено колотится сердце. А почему бы и нет, в конце концов? Разве она не имеет права на толику свободы хотя бы ночью, проработав на семью не покладая рук весь белый день? Конечно, узнай мачеха, что Кайя тайком разгуливает по окраинам Заводья, в то время как все порядочные люди спят, крик стоял бы на весь дом! Ее, поди, до самого замужества потом не выпустили бы из дома. Но если посудить, что в этом плохого? Ничего по-настоящему предосудительного они себе не позволят. Кто-кто, а Штефан ее уж точно не обидит. Осень пришла, пора свадеб, вот и Кайя со дня на день ожидала сватовства, а кто бы обидел перед помолвкой собственную невесту?
– Ну где ты так долго? – проворчала Ирма, разгибаясь над квашней и счищая с рук остатки липкого теста. – Скоро уже полдень, а овощи еще даже не чищены!
В другое время Кайя обиделась бы на несправедливый упрек мачехи, но сегодня, в предвкушении ночного свидания со Штефаном, ничто не могло испортить ей настроение.
– До полудня еще далеко, – ответила она невозмутимо. – Я все быстро начищу и приготовлю.
– Нет уж, Грета начистит, а ты пока сбегай к Отто да купи у него лучшего вина к обеду. Того самого, хальденбергского, которым он давеча похвалялся, что такое самому королю Энгиларду на стол ставят. Возьми у отца десять скетов… нет, пожалуй, возьми мунт серебром на всякий случай. Поторгуйся там, как полагается, да не переусердствуй, чтобы Отто не затаил на нас обиду.