Война та очень долго длилась:
Весь Свет сражался против Тьмы.
Над миром время зла раскрылось,
Исчезли радужные сны…
За триста лет войны со Светом,
Тьма продвигалась день за днем,
Зимой, весной и даже летом,
Сжигая черным все огнем.
С каждым человеком павшим
Войско нежити росло,
С каждым трусом к Тьме сбежавшим
Поднималось пуще Зло.
Загнав людей в мир страха, боли,
Откуда не было пути,
Сломив надежду, силу воли,
Оставили их взаперти.
Но выход был, хоть не простой,
Одна надежда на спасенье,
Свет пожертвовал собой,
Исполнил вмиг предназначенье.
Владыки, лучшие из тысяч,
В одной мольбе за всех людей,
Чтоб зло с земель поганых выжечь,
Пожертвовали душой своей.
Огромной мощи заклинанье,
Сгубив тех лучших из владык,
Перевернув все мирозданье,
Вернулось вспять все время вмиг.
Четыреста годков назад,
Где мир, покой и процветание,
Где жив был каждый: стар и млад,
Такой подарок на прощанье,
Такой бесценной жизни клад.
Но память у людей осталась
Про дни, где Тьма была главой,
И за людьми осталась малость:
Дать Тьме проклятой смертный бой.
Вот-вот должно было начаться,
Никто не знал, где ждать беды,
Но знали все, что нужно драться,
А Свет силен в момент нужды.
Мой мир зовется – Аспирон,
Где вечно в драке Тьма и Свет,
Где непонятно – явь иль сон,
Где я живу уж двадцать лет.
Я не родился в царском ложе,
Папа мой – простой кузнец.
И нету преданней, дороже
Мне человека, чем отец!
А мать моя была пастушкой,
И звали все ее Зарин.
И пред отцом была послушной.
В семье своей я был один.
Меня назвали Конгноменом.
И мне почти что двадцать лет!
Всю жизнь я нес одни проблемы,
Ну не могу никак без бед!
Бывало, задевал вояку
И получал шлепок ремнем.
Я постоянно несся в драку
И обжигался, как огнем.
На кузне был я неумехой,
Отец мой, Фарес, прогонял.
Всегда с улыбкой или смехом,
Но на меня он не кричал.
Порою, только с позволенья,
Мог подержать в огне металл.
Но, как сплетать металл в творенье,
Как ни старался, не узнал…
То в драке был какой замечен,
Мог проворонить чей-то скот.
Всю юность был совсем беспечен.
Меня ждал жизни поворот.
Кому лет двадцать от рожденья,
По законам Аспирона,
Отдают в распоряженье
На службу правящего трона…
От службы убежать пытались,
Но провести владык нельзя.
Владыки даром отличались,
У них особая стезя.
Их было очень-очень мало,
Быть может сотен шесть иль пять.
Их мать Природа создавала
Таких как есть. Ни дать, ни взять.
Отец то знал и понимал,
Что скоро будет всё иначе!
Он надежды не терял,
Уповая на удачу.
И понимала это мать.
И часто ночью у подушки
Все не могла бедняга спать,
От слез промок подол ночнушки…
Махать мечом я не умел.
Отец пошел просить вояку,
Которого тогда задел.
Вояка помнил забияку,
Но в ученики меня он взял.
И жизнь моя вдруг изменилась:
Он по селу меня гонял,
Да так, что дробью сердце билось!
– Я думал, Конг, что от расправы
Ты быстро сдашься, будешь ныть!
Я думал: это для забавы,
Но показал ты мне всю прыть!
Я расскажу тебе, что знаю!
Я научу держать свой меч!
Я тебя сейчас ругаю,
Чтоб мог ты горб не раз сберечь!
– Спасибо, Глаз! – Ах ты, поганец!
Вояку глазом я прозвал
За то, что этот грозный старец
Везде все видел и все знал!
И даже если я ленился,
Пытался спрятаться за дом,
За мной ищейкою носился!
Ни шагу вбок, как под замком.
– Еще раз скажешь мне про глаз,
Заставлю грызть доску с забора!
Меня зовут – старик Кабраз!
– Конечно, Глаз! Закончим споры!
Он не заставил меня ждать:
Я пробовал на вкус опилки!
Старик пытался подгонять,
Напялив на лицо ухмылку.
Кабраз гонял меня безбожно,
Он не давал мне отдохнуть!
Порою даже было сложно,
Хотя бы взять и не уснуть.
Однажды я спросил Кабраза:
– Послушай, Глаз! А кем служил?
– Ах ты, малец! Ах ты, зараза!
Зови Кабраз! Разведчик был…
В тылу врага, всегда в разведке,
У наших войск глазами слыл!
Бывало, сядешь где на ветке,
Замрешь вот, значит, как застыл…
И так сидишь полдня недвижно,
И ждешь патруль, и смотришь в спину.
И даже сердце свое слышно!
Чего ты ржешь? Сейчас как двину!
Лес сторожить, поверь, не шутки!
Он растянулся за холмами…
Без сна, еды, почти что сутки
В грязи, как черт, между стволами…
Едва заметно, еле слышно
По Лесу тому бродит зло.
На вид нелепо, никудышно,
Но верь, ужасное оно.
– Я не смеялся… восхищался!
Ну, просто ты так увлечен,
Вот я, Глаз, не удержался!
Кабраз прогнал подальше вон…
Долго я, как заведённый,
Почти не ел, почти не спал!
Как раб, задачей увлеченный,
Искусство война познавал.
Успехи были, не скрываю.
Не то, чтоб очень, но хоть как.
Глаз говорил: "Всё понимаю:
Служить не будешь как дурак!
Задатки есть, но жизни нет!
Мне б раньше за тебя хватиться,
Сварил бы из тебя конфет!
Но остается лишь смириться…"
Отца стал видеть совсем редко,
Он засветло вставал и шел
На кузню, где дым едкий
Глаза щипал и пачкал стол.
С каждым утром чувство было,
Что вот-вот уйду служить.
Всё казалось так уныло,
Не знал, признаться, как мне быть!
Всё ближе было расставанье.
Семейный собран был совет.
– Просьба только на прощанье:
Не натвори, вояка, бед!
– Унынием себя не мучай!
Мне непременно повезет!
Мне лишь бы подвернулся случай!
Светило для меня взойдет!
– Ты не юли, тебя я знаю!
Тебе дай только развернуться!
Порой такое вытворяешь,
Что можно лечь и не проснуться!
Сынок, вот ты меня послушай!
Я кое-что тебе сварганил!
Ты давай чуть-чуть покушай!
Подарок в кузнице оставил!
Время пронеслось моментом,
Папа в кузницу сходил
И с грубой темно-синей лентой
Он сверток тотчас мне вручил!
– Держи, сынок! Вот мой подарок.
Над ним работал целый год,
И этот год был очень жарок!
И я раскрыл невольно рот…
Сорвав простую упаковку,
Я с любопытством посмотрел
На эту чудную обновку.
И, если честно, побледнел.
На руках была кольчуга,
Но очень легкая, как шелк.
И мой размер! Не будет туго!
От вещи этой будет толк!
– Ну, как, сынок, тебе обновка?
Скажи, понравилась, небось?
– Отец! Шедевр! Что за ковка?
Откуда это все нашлось?
– Так сделал это все я сам!
Металл в болоте откопал!
Что за такой – неведом нам,
Ни разу в жизни не видал!
Шел я как-то по болоту,
Хотел природой подышать,
Плюнув на свою работу.
Хотел под небом погулять.
Об пень какой-то я споткнулся,
Распластался на траве,
Об камень круто навернулся,
Шишак набух на голове.
Взглянул на этот гадкий пень:
Он черный был, как ночь зимой,
И, проклиная черный день,
Побрел неспешно я домой.
Минуло, может, ночи две
На то же место я вернулся,
Отыскал тот пень в траве,
От удивленья чертыхнулся:
Не пень был вовсе, а валун,
Но спрятан был он под землей.
Гудел от стука как чугун,
Представил я его броней.
Его я ночью откопал,
Домой на тачке приволок,
Закинул в кузницe в подвал,
И отколол себе кусок
Чуть больше яблока размером.
Я разглядел со всех сторон,
На фартуке рабочем сером
Цвет тьмы в ночи и цвет ворон.
В огонь забросил эту грудку,
Он зашипел и задымился.
Я испугался не на шутку,
От дыма глаз мой заслезился.
