Аня
– Вы записаны на встречу к Дмитрию Алексеевичу? – на меня равнодушно смотрит очень красивая девушка. Я таких видела только в Инстаграме и на обложках глянцевых журналов, что продаются в палатках возле автовокзала в моем родном городе.
– Нет, но мне очень нужно с ним увидеться, – мне стыдно перед этой красоткой за свой простой внешний вид: хлопковое платье в мелкий цветочек, бежевые балетки и обычные две косички, за которые Дима так любил, смеясь, меня дергать.
– Извините, но у Дмитрия Алексеевича все расписано, он не сможет вас принять, – с нотками высокомерия и пренебрежения чеканит девушка за стойкой администратора, утыкаясь вновь в экран белого монитора.
Я растеряно стою возле стола и не знаю, что делать дальше. Весь мой план сводился к тому, что приеду в Москву, встречусь с Димой, мы поговорим и все решим. Что делать теперь?
– Не могли бы вы ему сообщить, что его хочет видеть Аня Романова, – делаю еще одну попытку прорваться к жутко занятому Дмитрию Алексеевичу, а ведь и не скажешь, что балагур, юморист, которого я знаю, это тот самый Дима.
– Девушка, – красавица явно раздражена, – у нас все встречи строго по записи. Даже если я скажу, что пришла какая-то Аня Романова, не факт, что Дмитрий Алексеевич сможет вас принять.
– Мне нужно всего пять минут.
– Девушка…
– Алиса, передай документы Ворохову, – раздается за моей спиной тот самый голос, от которого я млела весь июнь, от которого у меня и сейчас мурашки по коже. Я оборачиваюсь, не сдерживая своей счастливой улыбки.
– Аня? – Дима удивлен, но тем не менее улыбается в ответ. – Какими судьбами? – он окидывает меня заинтересованным взглядом, я непроизвольно выпрямляю спину и трогаю кончики своих косичек.
– Мне нужно с тобой поговорить, – крепче сжимаю свою сумочку, взволнованно облизываю губы. Его взгляд вспыхивает, но тут же гаснет, как перегоревшая лампочка. Понятно, что ему не хочется показывать свои истинные чувства перед сотрудниками.
– Пойдем в кабинет, у меня есть несколько свободных минут. Чай, кофе?
– Ничего не надо, – мотаю отрицательно головой, скованно улыбаюсь. Вот я добилась своего, а как быть дальше, не знаю. Я смотрю на спокойное лицо Димы и не представляю, как он отреагирует на мою новость. В моих фантазиях он радуется, но сейчас интуиция шепчет мне: осторожно подбирай слова.
– Насколько я помню, ты Москву не жаловала. Планы изменились? – Дима пропускает меня первой в свой большой кабинет. Рассеянным взглядом окидываю просторное помещение. Ничего особенного: большой дубовый стол, два офисных кресла перед ним, возле окна переговорный стол на несколько человек.
– Москва – большой город, я даже умудрилась в метро пару раз проехать нужную станцию, поплутала по улицам, пока нашла твой офис. Я люблю города поменьше, – нервно улыбаюсь, с готовностью присаживаюсь в кресло, на которое указывает Дима. Сам он садится во главе стола, в ожидании устремляет на меня свои безумно красивые глаза.
Все же представлять, как пройдет разговор, намного проще, чем даже просто его начать. Хоть и дико нервничаю, не опускаю глаза, с восторгом в груди рассматриваю Диму. Я безумно по нему скучала. Мне было мало наших редких звонков, нашей переписки, нашей болтовни по «скайпу». Общаться на расстоянии тяжело, то и дело проскальзывали и портили настроение ненужные мысли, подозрения.
– Где ты остановилась? Работу подыскиваешь? Я, конечно, могу помочь, у меня есть знакомые, которым требуется помощница, но не обещаю золотых гор. – Дима открывает ежедневник, что-то в нем записывает, а у меня в горле ком, не дающий и слова произнести. Сильнее стискиваю сумочку.
– Я беременна, – задерживаю дыхание, прислушиваясь к звенящей тишине. Все складывается, как в моем страшном сне. Дима поднимает на меня застывший взгляд, бледнеет. На его лице нет и тени радости, губы нервно дергаются.
– То есть?
– Шесть недель, – не выдерживаю и опускаю глаза на сжатые кулаки. Мне должно стать легче после признания, но ничего подобного не происходит, наоборот, чувствую, как тяжесть реальности придавливает меня.
– Это как-то неожиданно… – слышу звук отодвигаемого стула. Украдкой бросаю на мужчину взгляд. Дима подходит к окну, замирает перед ним. Утешает то, что не стал задавать глупых вопросов: ты уверена? точно я отец?
– Да, неожиданно. Совсем внепланово. И что ты будешь делать? – вскидываю голову и сквозь слезы смотрю на размытый силуэт Димы. То есть я действительно слышу «ты» вместо «мы». Отвожу взгляд в сторону, вытираю ладонью предательскую влагу и вновь смотрю на мужчину.
– Я думала, что мы вместе придумаем что-то.
– Вместе? – Дима удивленно вскидывает брови, хмыкает. – Нет, конечно. Я могу помочь тебе деньгами на решение этой проблемы, – он смотрит так, что я рефлекторно прикрываю руками свой живот. Не понимаю, как ему вообще могла прийти в голову эта мысль.
– Я оставлю ребенка.
– Тогда разбирайся с этим, – выразительно кидает взгляд из-под бровей на мой еще плоский живот, но в котором уже живет наш с ним малыш, – сама.
– Сама? – наверное, со стороны я похожа на дурочку, я никак не могу взять себя в руки. Все мои мысли, весь мой план сводился к тому, что Дима вместе со мной возьмет ответственность за последствия совместного времяпрепровождения.
– Да. Если решишь оставить ребенка, не рассчитывай на меня. Ты серьезно думаешь, что мне нужен этот ребенок? – в его зеленых глазах совсем нет тех искрящихся чувств, что я видела в них, когда мы были вместе. – Послушай, Аня, ты думала, что наши с тобой отношения подразумевали что-то серьезное?
Думала. Конечно, думала. И поэтому бежала на каждую встречу сломя голову. И поэтому доверилась ему и позволила нашим отношениям перейти в нечто более серьезное, чем прогулки за ручку и поцелуи.
– То есть ты отказываешься? – голос предательски дрожит.
– Да.
Как вышла из бизнес-центра, не помню. На автомате прохожу остановку, иду вперед, врезаюсь в людей, поспешно извиняюсь и вновь иду куда глаза глядят. Как так? Почему он так со мной поступил? Всхлип вырывается из груди, зажимаю рот руками и сворачиваю в сторону маленького сквера. Присаживаюсь на ближайшую скамейку, обнимаю свой живот и смотрю перед собой.
Что делать? Возвращаться к родителям в поселок с малышом под сердцем? Маму хватит инфаркт, у нее и так слабое сердце, а тут я «с позором», отец точно устроит взбучку: принесла в подоле. Они ведь так гордились, что я уехала в город, устроилась работать, стала помогать им деньгами. И тут такое…
Меня душит безысходность, страх перед будущим, потому что я не представляю, как мне одной жить с ребенком. Главное, на что жить. Дима ясно дал понять свою позицию: ему ни я, ни малыш не нужны. У него свои планы на жизнь. Я для него приятный эпизод. Эпизод? Как можно быть настолько двуличным? Ведь уверял, что такой прекрасной, как я, у него никогда не было и не будет. Сама виновата, что развесила уши, повелась на его красивые речи и красивые глаза, головой думать надо было, но, когда любишь, доводы рассудка не слышишь.
