***
Электричка тронулась и медленно поплыла, переваливаясь с боку на бок, в сторону области. Ребятам предстояло двухчасовое путешествие. Они уже давно собирались съездить в одну из заброшенных пригородных усадеб, чтобы испытать приобретенный на общие сбережения металлоискатель. Конечно, чрезмерных иллюзий никто из них не питал, но в душе каждого тлел маленький огонёк надежды на обнаружение чего-то, действительно представляющего историческую ценность, а там… Дальше фантазии пока не хватало: то ли выгодно продать, то ли просто гордиться самим фактом наличия такого эксклюзива.
Антона брать в поездку никто не хотел. Разумеется, все прилагающиеся к юности недостатки не обошли стороной никого из них. Но Антон олицетворял собой все возможные пороки восемнадцатилетнего молодого человека и по совместительству – кладбище достоинств.
Он рос без отца, мать с ним просто не справлялась. Она уже давно только присматривала, лишь бы жив был и совсем крупных неприятностей не натворил, работала продавцом в районном магазине, так что сын покупал алкоголь и сигареты буквально у неё на глазах, в соседнем отделе. Слово «учёба» было знакомо Антону смутно. Закончив школу на одни «тройки», большинство из которых учителя поставили ему, благодаря материнским слезам, Антон, опять же с помощью каких-то дальних родственных связей, поступил-таки на юридический, из которого в данный момент благополучно стоял на отчисление… Постоянные загулы, неопрятная внешность, косноязычие, мат, лёгкие наркотики, беспорядочные связи, как половые, так и в мире криминала, длинный перечень административных правонарушений по итогам приводов в полицию, по которым можно было изучать законодательство, и одно уголовное дело, прекращённое в результате титанических усилий матери, – лишь неполный список его «достижений».
Андрей, Егор и Олег совсем не хотели иметь с собой такую обузу в и без того обременительном вояже, но… Когда-то Антоха был совсем другим, и друзья прекрасно об этом помнили. До трагической гибели отца он ничем от них не отличался, был обычным дворовым пацаном, местами хулиганистым, но с чёткими представлениями о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Сколько они себя помнили, их всегда было четверо. Вместе они прошли огонь и воду, понимая, что медные трубы ещё впереди, но уже будучи полностью уверенными в прочности своих ещё детских клятв в вечной дружбе.
Парни понимали, что проблемы их друга связаны с ранней потерей самого близкого, пожалуй, человека в его жизни. Антон так и не смог оправиться от этого удара. Более того, он считал виноватыми в случившемся всех вокруг, кого знал, включая мать. К сожалению, лучший способ узнать, был ли тебе кто-то из родителей ближе другого – это потерять одно из них. Вниз по социальной лестнице Антон съехал, как с горки, всего за какой-то год, практически на самое дно. Но не позвать его они тоже не могли. Во-первых, они твёрдо решили друга не бросать, что бы ни случилось, надеясь, что с возрастом Антоха притормозит и хоть что-нибудь да осознает или встретит человека, который выведет его из этой пучины. Во-вторых, ребята дали слово его матери, что будут прикладывать все возможные усилия, чтобы помогать ей справляться с сыном.
Вот и примерно месяц назад, спланировав эту поездку, они позвали его с собой, рассудив, что уж лучше втроём в течение дня потерпят все прелести Антохиного характера, чем будут ломать голову, где он сейчас, с кем, жив ли вообще и отвечать на бесконечные звонки матери, испытывая вину за невозможность помочь.
Антон согласился из благодарности. Даже тащив за собой шлейф из вышеперечисленных проблем, он был совсем неглупым человеком, чтобы не понимать, что его место среди них и ценил их старания, но силы воли катастрофически не хватало даже на примирение с матерью и перемену образа жизни, поэтому один день трезвости во всём был пока его максимумом.
Поездка, однако, не задалась с самого начала. Антон пришёл домой с очередной тусовки в четвёртом часу ночи, хотя прекрасно помнил, что они договорились ехать на первой электричке в начале восьмого. Разумеется, он проспал. Ребята страшно злились, и Андрей с Егором предлагали Олегу уехать без Антохи, но Олег был неумолим: дали себе слово ехать все вместе, значит, поедем все вместе. Следующий поезд отправлялся только через полтора часа, и большую часть этого времени друзья наблюдали за утренними приключениями Антохиного отходняка. Удовольствия в этом было мало, но делать было нечего. Наконец, погрузившись в электричку, ребята немного выдохнули, но, как выяснилось, ненадолго:
– Я курить, – буркнул Антон и встал, чтобы выйти в тамбур.
– Сядь, – зашипел на него Егор. – Народу тьма, все – пожилые, на дачи едут. Не надо вонять на весь вагон. Люди не виноваты, что вынуждены ехать с тобой, придурком!
Антон собирался уже высказать другу всё, что в данный момент о нём думал, но Олег, поморщившись, сказал:
– Пусть идёт.
Спустя минуту по вагону волной стало распространяться мнение пассажиров об Антохе вообще и его дешёвых сигаретах в частности.
– Терпим, – не открывая глаз, сказал Андрей, почувствовав очередную попытку Егора поговорить с источником неприятностей. – Они всё равно все раньше выйдут, до конца наверняка только мы едем.
Промучившись ещё полтора часа, друзья вздохнули с облегчением, когда электричка причалила к перрону. Станция была конечной, но лишь потому, что здесь имелся оборотный тупик для поездов. Больше о значимости как самого «вокзала», так и о близлежащих населённых пунктах ничего не говорило.
Ребята спрыгнули на низкую разбитую платформу и огляделись. Выход был один, и после лестницы продолжался уходящей в сторону леса тропинкой.
– Нам туда, – сверившись с картой в телефоне, сказал Олег. – Усадьба должна быть за лесом.
Друзья не спеша двинулись по тропинке, наслаждаясь тёплой солнечной погодой и обилием свежих запахов в чистом деревенском воздухе. Антон чувствовал себя отвратительно. Тряска в электричке окончательно его добила. Голова раскалывалась, тело шатало из стороны в сторону, солнечный свет больно резал глаза, тепло давило на затылок. Сигареты не помогали, а только ухудшали самочувствие. Хотелось воды, но своей у него, разумеется, не было, а ребята перестали с ним делиться после того, как он ещё на полпути выдул практически половину их запасов. Он не завтракал, хотя друзья брали с собой приличное количество закусок и могли бы его покормить, но мысли о еде лишь усиливали тошноту. Антоха плёлся сзади, проклиная всё на свете, и по привычке обвиняя в своих бедах кого угодно, только не себя:
