"Запоминайте свои сны. Ничего интереснее в этой жизни вы не увидите."
Душная, влажная тьма кругом давит, пеленает кошмаром. Лежишь ни жива ни мертва. Воздух застрял в горле как кляп. Ни дернуться, ни проснуться, ни убежать от ужаса, приближающегося каждый раз все ближе и ближе. Каждую ночь узнаёшь его издали – плотный сгусток мрака среди темноты. Он надвигается тяжелыми шагами, скрипом половиц и вздохами, от которых кровь замирает. Глотка и легкие вот-вот разорвутся от крика, но не произносишь ни звука, мечтаешь хотя бы выдохнуть. Вынырнуть из этой кромешной паники. Проснуться, надо просто проснуться. Сон.
Это был всего лишь сон, кошмар, один и тот же повторяющийся каждую ночь. Ужас без конца и края, неоформленный и тем еще более страшный, чем знакомые монстры и несданные дела.
– Спи, Лизонька, переверни мокрую подушку. Не плачь, повторяй, как бабушка учила, про себя: «Куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон…». До рассвета еще далеко.
Дипломированный филолог Елизавета Петровна с утра изволили хандрить. Серая ее хандра за зиму опутала квартиру плотной, душной, невидимой глазом паутиной, забралась в шкафы и неубранную кровать, повисла на шторах. На календаре был апрель, и зимняя депрессия уверенно переходила в ранг межсезонья.
– Как же меня это мерзкое, весеннее чириканье бесит за окном, – подумала Лизавета, наливая очередную кружку кофе. Бодрости он давно не прибавлял, но глаза открылись. Ноутбук мерцал экраном. Статья с описанием полезных свойств очередной биодобавки для повышения либидо у женщин пенсионного возраста застряла на втором абзаце со вчерашнего вечера и никуда дальше слов «множественные оргазмы» двигаться не хотела.
До недавнего времени Лизавета считала свою жизнь вполне состоявшейся. Квартирка небольшая, но своя личная – матушкин подарок, когда та скоропостижно выскочила замуж после Лизкиного диплома и укатила в Канаду с новым мужем строить счастливую семейную жизнь. Так они и живут где-то под Квебеком. Семья на удаленке. Созваниваются с ней раз в месяц, фотки шлют по праздникам и денежку подкидывают на маленькие радости. За 15 лет ни мать, ни дочь к друг другу так и не собрались.
Работа для Елизаветы тоже нашлась быстро – сразу после института в медицинском центре маминого приятеля. С ее филологическим образованием писать и редактировать хвалебные статейки про новые БАДы и омолаживающие процедуры оказалось делом легким и не требующим особых навыков. Платили немного, но на жизнь хватало, вот и осталась там насовсем. В офис ездить не надо, пиши по плану, ноут всегда под рукой, да и времени свободного хоть отбавляй. Мечты о путешествиях, журналистике и взлете новой карьеры сначала отодвигались на годик другой, а потом потускнели и совсем потерялись в размеренном течении жизни. Само собой как-то получилось, что даже кота себе не завела, не то что мужа. Некого винить – все хорошо. Если бы не эти кошмары.
Сидит не выспавшаяся девица 35ти лет от роду в пижаме и плохом настроении, на голове колтун, кое-как в пучок собранный, пяткой ногу чешет, в экран смотрит, а внутри пусто и тошно, хоть волком вой. На улицу выходила вчера, да и то до мусорного бака. Еда по доставке, сериалы по подписке.
– Депрессия, – говорит Ленка, – она твоя лучшая подружка, а не я.
Неунывающая Ленка, единственная оставшаяся рядом от компании веселых студенческих времен. Дергает, не дает запереться внутри насовсем. Зовет то на выставки, то в кино.
– Лизанька, душа моя, дщерь ты Петрова! Совсем решила мхом зарасти в берлоге своей? Ты когда из дома выходила, дитя подземелий? Опять на доставке фастфуда сидишь, как Рапунцель в башне? Собирайся, клуша, доставай наряды, пойдем, жирок растрясем. Мы билеты с Мишкой купили на чудесный мюзикл, а потом в кафешку собирались в караоке. – Громогласно вещает трубка подругиным голосом. Звенит в ухе колоколом, разливается перезвонами.
– Лен, я сегодня не в ресурсе. Кошмары замучили. Заболеваю, похоже, голова чугунная, глаза болят, а статью надо до завтра сдать на публикацию. Не обижайся, в следующий раз обязательно сходим все вместе.
Привычный набор отговорок, и еще 15 минут послушать про насыщенную жизнь самой Елены Прекрасной, большой ее семьи, детей, мужа-растяпу и вредное начальство. Договорились, что на днях приедет с проверкой и бутылочкой антидепрессанта. На том и распрощались.
День, по-видимому, не задался с самого начала. Только села поработать, очередной звонок, теперь на домашний телефон. Официальный голос ищет Кузнецову Елизавету Петровну.
– У телефона. Слушаю вас внимательно.
– Вас беспокоит помощник нотариуса по поводу завещания Кузнецовой Маланьи Афанасьевны. Для оформления прав на наследство, вам следует прибыть в Верею Фоминского уезда…
Так и сказал «уезда». Дальше шло подробное описание, какие документы привезти и как добраться. Что за Маланья такая и зачем эти мошенники хотят выманить Лизавету из дома, думалось с трудом. Зачем-то записала на бумажку всю информацию, переспросив еще раз, и повесила трубку. Однозначно мошенники! Хорошо, что представителем нигерийского принца с миллионом долларов на счете не представился. Спасибо, что фантазию проявили – уважили.
После утренних разговоров сил душевных не осталось совсем. Апатия укутывала пушистым пледом, но ложиться на свой диван с идеей повторить ночной кошмар, было страшновато даже днем.
– Хоть из дома беги, – подумала Лизавета.
Подтащив табуретку к креслу у окна, устроила гнездо из подушек и покрывала, закрыла глаза. Ей надо было собраться и дописать ненавистную статью. Оргазмы требовали продолжения и восхваления чудодейственного средства.
Чувствуя себя еще более разбитой, чем час назад, открыла глаза. Где-то рядом среди домашней тишины и уличного шума слышались шорох и цоканье по металлу. Надо вставать. За стеклом, на карнизе, сидела крупная ворона. Важно кивая головой, косила на Лизу черным блестящим глазом, переступала по металлу и снова кивала.
– Кыш! – хрипло со сна просипела Лизавета. – Пошла вон. Ворона в ответ повернула голову, задумавшись на секунду, кивнула и неожиданно, взмахнув крыльями, со всего маху ударила клювом и грудью о стекло. Задребезжала старая рама, а квартиру накрыл, как цунами, истошный визг проснувшейся в один момент Лизы. В окно полетели подушки, тапки и женские крики, а зловредная птица, широко раскинув крылья, спланировала вниз от так и не разбившегося стекла.
Это оказалось последней каплей. Как малая соломинка ломает хребет верблюду, так и этот нелогичный, в принципе, поступок птицы сорвал планку у заведенной с самой ночи Елизаветы. Рыдала, захлебывалась слезами, от бессилия и пережитого уже наяву ужаса. Бессвязно жалуясь на несчастную судьбу и одиночество, вопрошала в пространство: «Ну почему я?! Почему у меня все так?», как вдруг внезапно вспомнила, кто такая Маланья Афанасьевна. ВОрона она, впрочем, тоже вспомнила.
