Посреди острова, где прятались мятежники, высилась гора из черепов. Асмундур задумчиво осмотрел верхний, присел на колени и поковырял ногтем один из нижних. Асмундур видел мало, но этого хватило.
– Свежие, – сказал он Бьярки, и брат перевел его слова Аластуру, вождю скоттов. Он начал выкрикивать какие-то команды на их резком, дающем языке, и тут раздался оглушительный рёв со всех сторон. Из-за гребней холмов вокруг их войска вылетели воины. Их обнаженные тела покрыли причудливые синие узоры. Асмундур ожидал армию, а их было всего семеро. Аластур говорил, что на острове должна быть сотня бойцов с женами и детьми. Асмундур бросил быстрый взгляд на черепа. В неровной стене пирамиды были и маленькие детские. Дальше думать было некогда: он принял удар и подивился тяжести, обрушившейся на его щит.
Воины, с которыми пришлось скрестить мечи не были похожи на пиктов: слишком высокие, слишком крепкие, слишком быстрые. Они бились яростно и ожесточённо, и каждый забрал с собой в Вальгаллу по нескольку скоттских бойцов. Ушёл пировать и его средний брат, Раудульв. Младший, медвежонок Бьярки, выжил, и Асмундур был этому рад: Раудульв не понимал язык скоттов, а Бьярки бойко на нём изъяснялся.
А потом скотты вытеснили на край обрыва их главаря, загнали его, как дикого зверя, в ловушку без выхода. И его хирд был в первых рядах. Высокий Асмундур сверху вниз смотрел на скоттов, но, чтоб взглянуть в глаза этому ётуну, ему пришлось придержать шлем, а потом пожалеть. Таким яростным огнём пылали его глаза перед тем, как он прыгнул в море… Асмундур подумал, что будет рад поднять кубок с таким воином. Думал, пока Бьярки не разъяснил ему, откуда взялась груда черепов.
Великан выкрикнул какое-то проклятье на языке, которого Асмундур не знал, а раз не понял, значит, нет у этого проклятья власти над его судьбой. Беспечно улыбаясь отошёл он от обрыва. А скотты расходились хмурыми. Наверное, поняли. Ему не было до них дела. С Бьярки он зашёл в шатёр нанимателя, запросто, как пристало честным воинам.
– Аластур, – сказал он военачальнику, – наша служба закончилась, беглецы покараны. Я и мои люди возвращаемся домой.
Бьярки перевёл на их грубый лающий язык слова Асмундура. Алистер Катанах поморщился. Исландские дикари не признают его старшинства, держатся на равных, с ним, главой клана и ближником Кеннета Макальпина. Медведи неотёсанные, они бы и с королём так же разговаривали, в этом Алистер был уверен.
– Тела мятежника нет, – угрюмо бросил Алистер и повернулся спиной к исландцам.
– Тело мятежника едят рыбы, – перевёл Бьярки слова брата.
Алистер сел и положил руки на колени. Последние слова мятежника не шли у него из головы. Глупые, отчаянные, бесплодные, в устах его бывшего сотника, невероятно выросшего и раздавшегося, обрели страшную силу.
"Все мне служить будете!" – кричал он, поводя мечом перед тем, как спрыгнуть с обрыва. Кричал всем, а смотрел ему в глаза. Алистер поднял взгляд на исландцев. Стоят, как две ледяных горы: побольше и поменьше. Не было у него сил с ними спорить.
– Я вам хорошо заплатил, – сделал он жалкую попытку.
– Ты заплатил за кровь мятежников, они убиты. Мы сделали свою работу и возвращаемся домой, Аластур – сказал Бьярки после протяжного рычания горы побольше.
Алистер знал, что от него ждут. Нехотя, он сказал:
– Вы сделали – я заплатил. Можете уходить.
Исландцы молча развернулись и вышли прочь, и Алистер облегчённо вздохнул. К дьяволу их, пусть катятся.
Когда в веренице шотландских лодок они подходили к берегу, Асмундур приметил нос драккара в одной из бухт. Никто не заметил, а его намётанный глаз сразу вычленил знакомый изгиб среди ломаных скал. Сейчас он разделил своих воинов и одну половину отправил на свой корабль, а с второй половиной пошёл осматривать трофей. Разве он виноват, что скотты слепы? Пока вождь скоттов не наложил лапу на драккар, Асмундур бегло осмотрел пустой корабль и рассадил воинов на вёсла. Исландцы налегли, и корабль вышел в море. Сзади горел погребальный костёр с телов Раудульва, что-то кричали скотты, но Асмундур был глух. Он идёт домой, а скотты пусть воюют сами. Во время стоянки у северной оконечности острова Бьярки разворошил кучу драных шкур на корме. Асмундур услышал крики, хохот, чей-то заливистый свист. Он раздвинул сгрудившихся на корме воинов. За ними стоял его брат и держал за плечо грязную, оборванную женщину. Она была так худа, что на высунувшемся из рукава запястье между кожей и костями не было ничего.
– Кто это? – спросил Асмундур.
– Не знаю, – ответил Бьярки. Он крепко держал руку этой женщины, но не для того, чтоб не сбежала, а чтоб не упала. – Я её почти не понимаю.
Асмундур встал перед ней и стукнул кулаком в грудь
– Асмундур, – назвал он себя.
– Торгунна, – сказала женщина и потеряла сознание.
Он раздумывал: высадить её на пустынном берегу или выбросить в море. И в том, и в другом случае её ждала смерть. Ещё не приняв решение, он убрал волосы с чумазого лица, и что-то слабо шевельнулось в его душе.
– Бьярки, – сказал он. – Пора сварить похлёбку. Дай поесть и ей.
До самого исландского берега женщина, назвавшаяся Торгунной, сидела забившись в угол на корме драккара. Не глядя никому в глаза, она принимала питьё и еду. Уткнувшись в плошку, ела, а отставив её, вылизанную до капли, молча сворачивалась в грязный клубок, только плечи подрагивали от беззвучных рыданий.
Асмундуру надо было выкинуть её за борт, но раз не сделал, раз подарил ей жизнь, теперь надо её сохранить. Из жалости он взял её в свой дом на берегу реки Фродау. В первый день затопил баню, и отмыл её добела. Она смущённо прикрывала рукой срам, но перечить не смела. Когда черные потоки воды иссякли, Асмундур увидел красивую молодую женщину, только сильно истощённую.
