Игорь Кулькин - Воскресят меня стихи. Том третий

Воскресят меня стихи. Том третий
Название: Воскресят меня стихи. Том третий
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2012
О чем книга "Воскресят меня стихи. Том третий"

«Двенадцать тетрадей

В двенадцатый раз

Я вновь перечитывать лажусь.

Как будто иду я

В двенадцатый класс

И сыном – двенадцатым –

Кажусь…»

Бесплатно читать онлайн Воскресят меня стихи. Том третий


© Кулькин Е. А., 2012

© ГБУК «Издатель», 2012

© Волгоградское региональное отделение общественной организации «Союз писателей России», 2012

* * *

Тем, кто коротал со мной мое начало.

Воспитание детей – рискованное дело.

Демокрит
Детство, отрочество, юность –
Три бесполых крота,
Что, вгрызясь в мою безумность,
Не прозрели ни черта.
От того и я нелеп,
Что душой и сердцем слеп.

Прекрасное дается нелегко.

Солон

«Двенадцать тетрадей…»

Двенадцать тетрадей
В двенадцатый раз
Я вновь перечитывать лажусь.
Как будто иду я
В двенадцатый класс
И сыном – двенадцатым –
Кажусь.
А может, ловчее сказать бы –
Кажусь?
Ведь в строчке –
Двенадцать ошибок.
И вот я –
В двенадцатый раз –
Побожусь
Раздать вам
Двенадцать улыбок.
И если двенадцать читателей вдруг
Найдут,
Что я – конгениален,
Двенадцать знахарок
Мне выльют испуг,
Чтоб стал
Хоть однажды
Реален.
12.12. Неважно какого года

Тетрадь первая. 1949

«Изморозь…»

Изморозь –
Мнимость,
Иль только –
Узорность.
Тихая крылость –
И –
Иллюзорность.
Вот и притопали
В счастья
Историю –
Из Симферополя
Да в евпаторию.
Шли мы
Дорожкой,
Усыпанной
Гравием,
Да на дележку
Моей географии.

«Умирала понарошку…»

Умирала понарошку
Раз четырнадцать душа,
Когда чистили картошку
Шилом, ради куража.
Когда с тем играли в прятки,
Кто погинул навсегда,
Когда прятали тетрадки
В дебри ложного стыда.
Умирала понарошку
Наша совесть,
Наша честь,
И кляла себя гармошка
За поруганную песнь.

«Окаянная затея…»

Окаянная затея –
Петь так петь,
А пить так пить.
Чтоб от радости хмелея,
В водке душу утопить.
Пусть она живет русалкой
С русской песнею в груди.
И хотя, признаться, жалко
Жить с бездушьем впереди.

Град

По крышам град чечетку выбивал,
Вприпрыжку на асфальте куролесил.
Он был тогда неудержимо весел
И сыпал пустозвонные слова:
– Ах, как прекрасно!
Это же мечта!
Ну отчего не радуетесь все вы?..
А я молчал.
Ведь эта красота
Огнем беды сожгла в полях посевы.
А я грустил, что труд людей пропал,
Что топчет град доверчивую зелень…
Я это близко к сердцу принимал
Лишь потому, что сам возделал землю.

«Что нас долго томит…»

Что нас долго томит,
То нас быстро утешит.
Зреет где-то гранит,
На слезах не замешан.
Мрамор где-то залег
На доступных глубинах.
Только это пролог
Нашей повести длинной.
Это только порог,
Это только зацепка,
Чтоб явились пророк
Или дедка да репка.
Похвальбою живет
Православная сказка.
Но постромки не рвет
Околевший савраска.
Но россия в слезах,
А хотелось, чтоб в ризах.
И растет на глазах
Злое семя каприза.
И выходит на суд
Многонравное племя.
А душа, как сосуд,
Осушаемый всеми.
А душа, как побег,
И затем лишь нетленна,
Чтобы с ней человек
Расставался мгновенно…

«Не очень-то сладко в других ошибиться…»

Не очень-то сладко в других ошибиться,
Но горше – в себе ошибиться самом.
Не просто влюбиться, а просто забыться,
Как лист или стриж за окном.
Попробуй себя возвернуть из безвластья,
Безверья в себя самого…
Ведь долгое счастье клянут, как ненастье,
Все те, кто имеет его.

Церковь в Севастополе

Ее стена от пуль щербата,
И потому-то мне она
Скорей напомнила солдата,
Чем храм, где Бог и тишина.
Над ней не голуби кружили,
От близких взрывов крест дрожал,
И службу скорбную служили
В ней пехотинцы двух держав.
Темнело небо утром майским,
И корчилась от ран заря,
И лбы крестил безбожно «максим»
В проем дверей из алтаря.

«В голубом бескорыстии дня…»

В голубом бескорыстии дня,
Где живое поет и дерзает,
Старой притчей пытает меня
Горевая гармонь расписная.
Присмирев в полузрячих руках
Непонятною смирностью звуков,
Вдруг заплачет она впопыхах
Про любовь, что пытают разлукой.
Вроде все это было не раз
И оскоминой скулы сводило.
Только притча, как слезы, лилась
И в былое твое уводила.
В посиделочном тихом кутке
Эти чувства в узоры сплетались,
И девчата с улыбкой шептались,
Обнаружив записку в клубке.

«Шутоломилась пляска огня…»

Шутоломилась пляска огня,
Будто конница в сшибку неслась.
И, дыханье в груди утесня,
Вздох разлуки спаровывал нас.
Пусть у нас ни двора, ни кола,
И свиданье – и то у плетня.
Но попляшут еще зеркала,
Отражая тебя и меня.
Отрыдают на свадьбе у нас
Половицы в дому-терему.
Только чтоб ты меня дождалась,
Не далась ни за что никому.
Угасает разлучный костер,
Серый пепел бельмотно незряч.
И, щадивший меня до сих пор,
Из груди вырывается плач.
Эхо бродит по ближним лесам,
Как в минувшие ночи и дни.
Только сердце не верит слезам,
Потому что лукавы они.
Оттого и швыряю сушняк,
Чтобы пламя корячилось вновь,
Чтобы длился, уродуя мрак, –
Миг, в котором играем в любовь.

«Выпьем за тех, кто в море…»

«Выпьем за тех, кто в море,
На вахте и на гауптвахте!» –
Мичман Заборский Боря
В этом вопросе практик.
Вряд ли кого забудет.
Пить абы с кем не будет.
Выпили и закусили.
Прошлое помянули.
Словно заголосили
Рядом с башкою пули.
Грянул медалей ряд,
Лопнул тревогой взгляд.
По-шальному на тарелочке
Яблочку не улежать.
«О, держите меня, девочки!
Надумала рожать!»
Юмор флотский не форсист,
Гопни-гоцни, гармонист.
От чечетки, от трещотки
В голове стоит содом.
Бескозырки и пилотки
Заплывают в каждый дом.
«Увольненье – девкам праздник!» –
Так парнишка
Девок дразнит.
У Заборского Бориса
Нету присказки иной:
«Кошки-мышки – за кулисы!
Остальные все – домой!»
Чалит ялик к кораблю.
«Хватит, братцы, я не пью…»

«Елозят танки по степи…»

Елозят танки по степи,
И Гавриил, но не архангел,
Мне дует в ухо: «все стерпи,
Тут по-пластунски ползал врангель».
Белогвардейская тоска
При утомленном интеллекте
Не к примирению близка,
А к новым войнам на планете.
Никак смириться не хотят,
Что это время миновало,
Когда жалела смерть солдат
За то, что их так много пало.
И в озверелости слепой,
Какою взведены не скулы,
Они идут в последний бой,
В безумстве злее, чем акулы.
И как старуха, что больна,
Еще не истощив стенанья,
Лежит гражданская война,
Истерзанная воспоминаньем.

В детстве

Кувырком лечу с горы,
В вихре сна клубясь,
Не страшна мне до поры
Старой плетки власть.
Лишь бы только удивить,
Как я дерзко смел.
Лишь бы только покорить
Тем, что не умел.
Лыжи – в щепки,
В кровь – лицо.
О, святая русь!
Не всхожу я на крыльцо,
Для битья ложусь…

«Веснеющий, нечаянный озноб…»

Веснеющий, нечаянный озноб
Прошиб меня,
А думалось, что травы.
И ради неприкаянной забавы
Стих вылетел, как шмель, из головы.
И зазудел,
И закружил вокруг,
Все, что ни увидит, простодушно жаля,
Меня последней прихоти лишая
Подкараулить собственный испуг.
Я не боялся ни весны, ни дня,
Что наступил легко и оглушенно,
И, словно с плахи вечной, обреченно
Отъял шальную голову от пня.

«Детство…»

Детство,
Отрочество,
Юность
Уместились в три строки.
Многошалость,
Многострунность,
Многодумье у реки.
Все к чему-то подверсталось,
Ссадинкою поджило.
Что-то в чем-то
Завязалось.
Только –
Не произросло.
Обнажилось то,
Что тайно
Собиралось век прожить.
И душа могла случайно
Даже подвиг совершить.
Но спешила
Шаловливо
Там отметиться,
Где впредь
Будет прятать взор стыдливо,

С этой книгой читают
«Знай обо мне все» – это – по написанию – как бы возвращение в прошлое. В романе речь идет о юности, начале взрослой жизни и иного того, что можно назвать «испытание бытием».Роман состоит из отдельных повестей, которые, в свою очередь, составили письма, адресованные к той, перед кем тянет исповедоваться.
«– Если у вас плодотворное мышление, – он коротко оглядывается, – и вы сами по себе можете стать объектом информации, которая способна обвинять, то вам ничего не стоит определить тактическую роль событий, заряженных на отторжение времени от сознания…»
«До недавних пор я не то что не верил, а не придавал значения знаковости. Хотя несколько раз убеждался, что она меня зело преследует и даже порой пагубно требует, чтобы обратил на нее если не пристальное, то хотя бы беглое внимание.И на этот раз все сложилось так, что я мог бы не заметить указующего перста, не подкатись к моим ногам пишущая ручка.А подкатилась она, влекомая ветром, под самую стопу. И – хрупни я ею секундой позже или сунь не глядя
«Редкая молитва доходит до Бога, когда творят ее лживые уста. Не всякая боль унимается сразу, как только ее причинят. И только время бесстрастно и терпеливо принимает на веру все, что творится вокруг, и не реагирует на страдания, коими кормится эпоха.Еще многие поколения будут заряжены на фальшивую грусть по поводу беспощадной кончины Ильича…»
Каждая жизнь пропитана цветочным ароматом, запахом чьей-то любви. В каждом стихе есть чья-то жизнь, прожитая или только начинающаяся, каждый стих несет в себе истинную правду обо всем сбывшемся и несбывшемся…
Книга Елены Королевской – замечательный пример настоящего, глубокого патриотизма, не нарочитого, провозглашаемого на митингах и демонстрациях, а подлинного, идущего из глубины души – того, что и называется простыми словами «любовь к своей Родине». Но самое ценное – каждая строчка любого из этих стихотворений учит патриотизму юные души, маленьких граждан великой России, которые еще только постигают науку любви к Родине. В том числе и с помощью пре
Кассовый чек несет в себе информацию статистического свойства, но при этом цифры и буквы на нем упорядочены, что придает ему сходство с поэтическим произведением. Автор дополняет реальный изобразительный ряд асемическими письменами и абстрактными символами. Слова, буквы, цифры и росчерки наслаиваются друг на друга, образуя единую многосмысловую структуру. Автор выступает в роли своего рода «переводчика» с языка экономической конкретики на язык эк
Любовь снимает все Заклятья прежние, И злого колдовства закончен пир. Цветочек аленький – Подарок маленький, Но как меняет он весь этот мир.
Книга первая. Спасаясь от неминуемой гибели, люди вынуждены покинуть Землю и отправиться на далекий Этриус, где им предстоит доказать, что они достойны жить на этой чудесной и крошечной планете. Ларгов, как людей станут называть здесь, ждут суровые времена, но бесстрашный Александр Рид не позволит ворам, разбойникам и даже кровожадной орде орков притеснять жителей своего королевства. Познав боль утраты и опустошенности, он воспрянет духом и прине
Романы русского писателя-историка Григория Петровича Данилевского (1829—1890) «Беглые в Новороссии» и «Воля» были написаны по свежим впечатлениям накаленной атмосферы предреформенных лет и волны крестьянских восстаний, всколыхнувшей Россию после объявления крестьянской реформы императора Александра II.
Мир для Вероники был абсолютно таким же, если бы не одно НО. Внутри некоторых подсистем был обнаружен маленький сбой, из-за чего по оценкам аналитиков андроид должен был выходить из строя. Конечно же глава той компании хотел создать идеального андроида и превзойти все технологические достижения во всем мире, но утаить этот факт, значило бы не только предательство собственных идеалов, но и резкий спад на мировых рынках
Энергия Розового Света излучает энергию Божественной Любви. Ее можно использовать в качестве защиты или для работы с Вашими намерениями – для улучшения отношений с кем-то, эмоциональной балансировки, для решения повседневных задач и так же исцеления (в том случае, если заболевание имеет исходные причины в эмоциональном теле).Эта настройка соответствует максимальному проявлению сердечной чакры, цвет которой в Новом Времени – розовый. Именно через