Светало. Далеко-далеко, за лесом, поднималось солнце, раскрашивая небо розовыми красками, и полоска света, сочившегося через окно, стелилась по деревянному полу. Был бы кот дома, он бы обязательно улёгся здесь, чтобы погреться. Но у него были и более важные дела, хорошо, если вернётся поесть.
Голубые ситцевые занавески, уже старенькие и выцветшие, но чисто постиранные, покачивались от слабого ветра и рисовали причудливые узоры из теней. Тихонько тикали большие часы на стене, а сломанная кукушка лишь молчаливо осматривала комнату. Это раньше она куковала чуть не каждый час… Да и когда было это «раньше»? Дети ещё маленькие были.
На столе осталась чашка с недопитым чаем и раскрытая книга с рассказами Паустовского. Иногда ветру удавалось приподнять страничку и даже почти перевернуть её, но каждый раз напрасно. Зато он с лёгкостью сдул со стола маленькую телеграмму.
«Приедем с ребятами утренним автобусом. Жди нас. Целую».
Звонко прокукарекал соседский петух, и будто бы ему в ответ послышалось зычное мычание коровы. Вдалеке залаяла собака. Деревня потихоньку просыпалась.
Проснулась и бабуля. Она открыла глаза, улыбнулась, и морщинки на её лице стали чуть глубже. Сегодня у неё очень важный день, и нужно многое успеть сделать.
Бабуля, кряхтя, села на кровати, её пружины пискнули и провалились к полу. Нащупала помятые тапочки и сунула туда ноги, встала. Слегка потянулась, потёрла руками лицо, глубоко вдохнула. Воздух из распахнутого окна сочился свежий, вкусный. Бабуля даже порадовалась, что забыла закрыть створки. Новый день – новая жизнь.
Она прошелестела подошвами по скрипучему полу и остановилась у комода, пощупала жилистыми пальцами по кружевной скатёрке и ухватила пару шпилек. А потом, смотрясь в круглое зеркало, приладила их в седые волосы, заколов те в тоненький рогалик. Это в молодости у неё были густые косы, а теперь…
«Есть ещё что в пучок заматывать, и то хорошо, – подумала бабуля, – у деда и вовсе – лысина».
Взгляд её скользнул по чёрно-белым фотографиям, вставленным под рамку зеркала. Тут она была совсем ещё молодой девицей с ясным взглядом. Ох, сколько у неё было впереди и радостей, и горестей! А рядом стоял высокий темноволосый парень, теперь-то уже дед. Он от того, что волосы подрастерял, нисколько не расстраивался, даже гордился, что череп у него «вон какой ровный!».
С другой же стороны сияли яркими красками снимки их дочерей да внуков. Радовалась она, когда те приезжали погостить. Жаль, что ненадолго всегда.
Бабуля стянула со спинки кровати халат и побрела на кухню. Со сна тело её ещё плохо слушалось, но ничего-ничего, расходится, не догнать будет. И тут послышался какой-то грохот. Бабуля засеменила быстрее да так и охнула, войдя в кухню.
– Батюшки! – всплеснула она руками.
Железная крышка валялась на полу, а на лавке, чуть не наполовину в тарке, стоял неизвестный серый кот. Задние лапы он поставил широко, для устойчивости, передними упирался в бидон. А как услышал шум, сразу поднял голову, испуганно уставился на бабулю огромными глазами. С его шерсти и усов предательски стекало молоко.
– Ах ты паршивец! – шикнула на него бабуля. – Да как ты сюда пробрался? И где наш Кузька-защитник? Лодырь какой!
– Мяу! – обиженно ответил незваный гость и сиганул вниз.
На секунду замешкался, бросив взгляд на тарку, и даже облизнулся. Но тут бабуля схватила полотенце, и кот, ловко обойдя старушкины ноги, скрылся в комнате.
– Ворюга! – побежала она следом, да только и видела серый хвост в окне, что вечером забыла закрыть.
– Ну и ну! – бабуля покачала головой и пошла будить деда – рассказать, что случилось прямо у него под носом.
***
Заливистый храп с печки слышался по всей избе. Дед любил там спать и зимой, и летом; и кот к нему приходил – места обоим хватало, даже лишка было. Сегодня только без Кузьки – тот всю ночь где-то гулял.
Бабуля остановилась у приступков и ткнула деда в пятку:
– Колька! Эй! Просыпайся!
– Чего тебе? – буркнул он в ответ, но ноги подтянул поближе. – Сама встала ни свет ни заря, так другим не мешай. До автобуса ещё долго. Успею.
– Да я не про это! – выдохнула она. – У нас в избе воры, а ты дрыхнешь!
Дед заворочался и начал спускаться.
– Воры? Где? – он потёр кулаками глаза, осмотрелся, но особо ничего не заметил. – Что украли?
– Вот! – бабуля подняла с пола крышку и потрясла ей перед носом деда. – Пришёл среди ночи и попортил нам целую тарку молока! И Кузька не следит, бродит где-то.
– Да кто? – всё ещё не понимал дед. – Нюрка, объясни нормально.
– А я у него паспорта не спрашивала, – бабуля закрыла тарку крышкой и махнула рукой. – Столько молока…
Дед только почесал лысину и подошёл к столу, плеснул в стакан воды. Выпил. И тут заметил в окне ушастую серую морду.
– О, снова Стёпка пришёл. Нравится он мне. Ласковый такой. Видно, что чей-то был, да видать не нужен стал.
Бабуля прищурилась и снова охнула.
– Да это же тот самый бандит, что молоко испортил! А ну-ка пошёл отсюда! – она потрясла кулаком, и кот тут же скрылся.
– Да пошто ты гонишь-то его? Хороший же… – вступился дед.
– Хорошие коты в чужие дома не лазят, – бабуля сложила руки на груди. – И не надо его приваживать сюда. Или ты уже?
Она пристально посмотрела на деда. Тот пожал плечами и широко зевнул.
– Пойду воды принесу.
Он накинул куртку, взял два ведра из-под лавки и вышел в сени.
– Ну, дед… – проговорила бабуля и посмотрела на тарку. – И куда теперь всё? Кузьке разве что…
– Мяу! – будто в ответ мяукнул кот, и она почувствовала, как в ногу ткнулось что-то мягкое.
– Пришёл, гулёна, – бабуля потрепала его по рыжей голове – шерсть была ещё прохладной после улицы. – Ну, иди, что ли, молочка налью.
***
Раннее утро потихоньку взрослело. Вот уже и нет тех ярких жёлто-розовых красок, что казались такими сочными, все они растворились в голубом сиянии бескрайнего неба. Так и дети, озорные и бойкие, вдруг в какой-то момент становятся колючими подростками, а потом и задумчивыми взрослыми.
Хорошо бы оставить в себе на всю жизнь эту детскую игривость.
Баба Нюра, или просто бабуля, в глубине души всё ещё чувствовала себя весёлой рыжеволосой девчушкой. И порой, если была в настроении, то и деда за бок ущипнёт, и Кузьку верёвочкой подразнит.
А однажды, когда к ней внуки приезжали, она достала альбомы с фотокарточками, и был там один снимок из детства. Бабуля, тогда ещё совсем девчонка, сидела на коленях у мамы и щурилась от солнца. Короткое платье в горошек собралось складочками, а ноги в носочках так забавно скрестились. Тепло было на душе от воспоминаний, приятно.
Но Ванюшка с Лизой только хихикали:
– Да разве это ты, бабуля? Эта девочка совсем на тебя не похожа.
