Оборотная сторона обложки
Повесть начала века – Маленькое этакое фэнтези, донесшееся с тонкого, а может статься плоского мира. Почти придуманной реальности, почитай благополучно соседствующей с нашей. Короче, короткая эпопея о тамошней войне, которая возможно когда-нибудь закончится. Действие разворачивается на фоне прихода новой эпохи, рождению которой предшествуют тяжелые схватки. Каждый герой связан с другими персонажами только стремлением выжить, а для этого там почему-то требуется убивать.
Автор против насилия, против войны, против разжигания межнациональной и межконсессионной ненависти, но все это присутствует там.
Произведение, несомненно, таланливое и каждый читатель сможет отыскать в тексте, что-то не особенно понравившееся или особенно не представившееся допустимым нормальному восприятию. Сие творение, как и все шедевры, адекватно воспринимается только повторным прочтением, поскольку очень грузят всяческие бесполезные ссылки и достойные автора комментарии.
Несмотря на то, что труд явно графоманский – отсутствуют классические завязка, кульминация и развязка, зато в изобилии всяческие слова паразиты, существенным плюсом сей написанины является то, что в связи с безвременным уходом автора из литературы, нет необходимости ждать продолжения.
Как оценил творение один уважаемый автором критик: – «Це моя любимая туалетная книга, поскольку сюжет так дергается, что не надо напрягаться – чо тама было ранее».
А тута эсчо и свербится мысля о развитии взаимоотношений с соседними друзьями и недругами. Чиво нам кажется и хто есть ху.
Форзац или на заденей обложке
Автор родился в конце середины пятидесятых годов прошлого века. Как бесполезно перечислять его занятия, (от электромонтера до главного инженера и от учителя истории до повара, (боже, кому мы вверяем наших чад?).), так и бессмысленно перечислять его «творения», типа известного только ему романа-утопии «Гиперборея» и толи затерявшейся при издании и не напечатанной, толи вовсе ненаписанной псевдоэпохоисторической трилогии «Вначале».
Пока есть люди изморившиеся серостью будней обязательно сыщется приколист изрыгнувший очередное пророчество. Воплощение их в реалию, как явление машиах (мессии) иль воскрешение рыцарей круглого стола, весьма вероятно, но только другими приколистами, типа апостолов Луки с марками иль каких вагантов с баянами. Храни же нас от Кассандр.
История весьма правдивая, – все случайные совпадения или имеющие место похожие события только подтверждают это утверждение.
Автор
Продолжительность времени зависит от нашего настроения, размеры пространства обусловлены нашим сознанием.
Хун Цзычен
ГЛАВА ХIХ
В почти всегда один и тот же кошмар Васькина неожиданно ворвалось новое ощущение, которое едва не направило весь еще ненаписанный роман в несколько другую сюжетную линию. Но, к сожалению нашего не героя, это были уже не грёзы.
Трепещущая юная плоть жарко прижималась к его довольно еще не впалой, слегка волосатой груди. Майор замычал от охватившего вожделения и… проснулся. К нему под одеяло действительно забралась местная девчонка. Угловатым своим тельцем, с нерасцветшими в полную силу персями, она елозила по его торсу, а руками неумело пыталась освободить от плена поношенных кальсон отозвавшееся мужское естество. Вовчик с превеликим трудом заставил себя оттолкнуть кызбалу>1. «Куда ты лезешь, тебе и шестнадцати, наверное, еще не исполнилось? Подрасти сначала куртизанка фигова». Слетев на пол, от незначительного толчка, маленькая девушка гневно затараторила. Мол, многие ее сверстницы уже родили по первому ребенку, и раз уж он заплатил за нее калым, значит она его законная жена. Всем известно, что мужчины делают с женами. С трудом, понимая ее болтовню, Вовчик хотел ответить, что правоверные кызымки>2 никогда не заберутся к мужу в постель. Будут безропотно ждать, пока их не накроют с головой простыней имеющей специальную прорезь. Никак не вспомню названия данного аксессуара, но не в том суть. Существенно, дырка аккурат над тем местом, которое никак не для удовольствия дано бабе, а только для продолжения рода. И не о каком таком калыме не в курсе. Ну платил чего-то ее отцу. Дак то за предоставленную во временное пользование халупу и коммунальные услуги в виде одной из представительниц многочисленного потомства дашнака. А что дешево, так и аппартаменты – глинобитный сарай с топчаном и дочерей при перечислении отпрысков, здесь, так принято, не считают…. Но такая тирада на недостаточно глубоко постигнутом языке требует определенного сосредоточения мыслей. А мыслить – значит существовать? Но иногда как раз хочется немного непосуществовать.
Вовчик решительно порешил, – сил для разборок у него недостаточно. Изморено отмахнувшись, как от мелкой назойливой мухи, отвернулся недовольной мордой к стенке. В завершение столь напряжных действий он, натянув на голову одеяло, снова мгновенно уснул.
Впервые, за столь дней и ночей, этот не демобилизованный, но по всем статьям уже бывший офицер почивал в почти кровати. Можно бы поношенному организму и чуток расслабиться. Только все равно, вроде и глубокий сон его был неспокойным, издерганным. Вновь во сновидении падали на полном скаку кони, с лязгом доспехов и хрустом ребер подминая под себя седоков. И предсмертные вопли бойцов тонули в грохоте сходящегося в немыслимой ярости железа. Снова на поле, по щиколотку залитом месивом из крови, грязи и фрагментов различных конечностей, с остервенением кромсали люди друг друга. Рвали медными гладисами, ржавыми зазубренными саблями, каменными топорами, штыками автоматов, зубами, наконец. Сам он, раздавленный и захлебывающийся собственной рвотою, пытался прокусить чью-то ногу, обутую в грязный кирзовый сапог. И его голени, немного прикрытые бронзовыми поножами, кто-то яростно драл разбитыми зубами.
Пробуждение было почти продолжением кошмара. В комнату шумно влетела приобретенная за копейки жена. Возбужденно щебеча на аджико-иргизско-пуштунском и еще черт знат каком диалекте, швырнула потрепанное, но пахнущее настоящей горной прохладой свежевыстиранное белье. Едва проснувшееся сознание не воспринимало большую часть сказанного. Но главное, хоть и практически отставной майор, но уразумел – в аул приехали чужие солдаты.
Вовчик потягиваясь и нарочито неспешно облачаясь, спросил, как о самом обыденном:
–
Ну и сколько этих цириков
>3
приперлось?
–
Ой, много-много, больше чем пальцев на руках, – сверкая бусинками глаз, из которых вот-вот хлынут слезы, ответила девчушка.
Майор, изображая грозный вид, рявкнул: – Не реви, а то поколочу, отвечай быстро: на чем приехали? Сколько начальников?
