Мы стояли на небольшой поляне, плотно заросшей зеленой невысокой травкой, как болото – мхом.
Я специально ее выбрала, еще лет сорок назад, когда поняла, что мстить придется в одиночку. Затем старательно улучшала под свою задумку. Даже лешим заплатила, чтобы они выровняли и расширили дорогу к скале, пересадив часть деревьев.
Мне уже не первая сотня лет, и я знаю, как злопамятны эти лохматые и вроде бы безобидные твари, если им внезапно померещится, что ты вредишь их лесу. Так что лучше потратить немного денег вместо того, чтобы всю оставшуюся вечность отмахиваться от пытающихся тебя проткнуть осиновых веток.
Лешие же между собой общаются. И если ты в одном лесу пару деревьев без уговора вырвешь, то в соседнем не скроешься. В любом лесочке тебя будет поджидать острый осиновый колышек, хоть из замка больше никогда не вылетай.
Когда ты годами вынашиваешь желание отомстить, глупо экономить на мелочах. Так что лешие были на моей стороне и даже немного помогли заманить щенка с его стаей в расставленную мной ловушку.
И теперь мальчишка стоял передо мной, гордый и не сломленный, зло сверкая голубыми глазищами, доставшимися от собаки-матери. Вот поджарые мышцы, широкие скулы и кривоватый левый верхний клык – это отцовское наследство. Только жизненного опыта старый волк своему последышу передать не успел. Но это мелочи.
Зато от матери, кроме удивительного цвета глаз, обрамленных длинными пушистыми темно-серыми ресницами, щенку достались красивые, практически идеальные губы, которые он сейчас плотно сжимает. Лишь иногда приподнимает верхнюю, скаля зубы и демонстрируя кривой клык.
– Страшно, прямо до мурашек, – провокационно-томно прошептала я, глядя в бездонную голубизну.
Сколько злости! Какая неприкрытая ненависть!.. Наверное, жутко бесит, когда ты весь такой сильный, такой быстрый, такой уверенный в себе оборотень – и так глупо заполучил серебряную пулю. В плечо. Сдохнуть не выйдет, оборачиваться нельзя, а больно, наверное, адски…
И страшно! Никто не хочет умирать, когда тебе чуть-чуть за двадцать. Даже обычные людишки борются до последнего, отстаивая свое право прожить еще лет шестьдесят. Жалкие мотыльки-однодневки.
А у оборотней впереди пара сотен лет – и тут такой бесславный конец. Причем ладно бы только сам попался, как… мальчишка. Но ведь и всю стаю за собой в ловушку привел!
Глупые псины… Пока разобрали, что гонятся не за настоящим оленем, а за идеально созданным мною и лешими мороком, все уже были пойманы.
Вампирская быстрота – не сказка, а реальность! Мне требовалось лишь загнать всю стаю в одно нужное мне место, где к каждому дереву был привязан кожаный поводок с серебряным ошейником. А потом ловкость, скорость… и, напоследок, меткий выстрел в вожака. Все!
Теперь вдоль дороги к скале с двух сторон рычат от боли молодые волчары, смешно пытаясь содрать лапами ошейники. Но тут я спокойна.
Поводки порвать им не удастся, кожу дракона даже я руками не разорву. Деревья сломать не получится – зря я, что ли, лешим столько денег отсыпала?
– Значит, так, щенок. Жить тебе осталось недолго, правда, спятишь ты раньше. Но я готова облегчить твои страдания. – Тут я достала пистолет. Тот самый, с серебряными пулями. – В этот раз попаду прямо в сердце, не волнуйся. Но убью только за развлечение. Готов?
Щенок в ответ оскалился так, что даже нос смешно сморщился, как у настоящей псины. И зарычал, в человеческом облике, но от души. Красивый такой баритончик, мягкий. Прямо за душу пробирает!
– Я дам тебе два ножа, и ты побежишь по дороге к скале. Быстро! Потому что бежать тебе, только пока я поднимаю руку, прицеливаюсь и считаю до трех, понял? Зато на бегу ты успеешь перерезать поводки своим песикам. Конечно, не всем… Но, клянусь, тех, кто сбежит в деревню, не трону. Ошейник им любой кузнец снимет.
Щенок потряс головой, посмотрел на меня мутнеющим взглядом, повернулся, оценил расстояние до скалы и… кивнул. Дурачина! Даже задумываться ни о чем не стал, не то что торговаться. Просто почуял возможность перед смертью спасти хоть кого-то из стаи и вцепился в эту идею зубами.
Что ж, веселье начинается!
– Беги!
Я даже не сомневалась, что мальчишка помчится на всей доступной ему сейчас скорости, не думая о том, что затормозить уже не успеет. Хотя он видел скалу, понял, что врежется в нее и превратится в… шкурку настенную. Но ему уже все равно.
Хорошо бежит! И главное, освобожденные им волки не разбегаются, а собираются вместе. Смотрят на меня шалыми от боли злыми глазами уже спевших свою последнюю песню и готовых умереть ради своего вожака.
Я медленно подняла пистолет, еще медленнее прицелилась. У меня все рассчитано по секундам. Много раз прогуливалась по этой дороге, еле передвигая ноги, чтобы получилась скорость оборотня.
– Раз… два…
Мальчишка ожидаемо ускорился. Уж не знаю, откуда у него на это силы, но я надеялась на это, и он меня не разочаровал.
Мысленно досчитываю мгновения, оставшиеся щенку до встречи со скалой. Заодно внимательно слежу за стаей. Они уже готовы прыгнуть… Ага! Улитки наивные!
Волки, столкнувшись друг с другом, устроили свалку на том самом месте, где мгновение назад стояла такая доступная добыча. А я, сжав зубы – потому что, гори все ярким пламенем, когда тебя даже на оборотневых скоростях впечатывают в камень, все равно ощутимо неприятно, – в последний миг успела поймать их разогнавшегося вожака.
Он повис на мне и на ножах, умудрившись воткнуть их в скалу возле моих плеч. Еще живой, с светящимися от адреналина глазами, но расслабленный и вялый, потому что израсходовал и физические, и внутренние ресурсы. Доступный и мало чего понимающий… Просто счастливый оттого, что спас всех. Успел… Справился.
Смешной молодой наивный щенок, попытавшийся заключить сделку с вампиром.
Пока он не умер прямо у меня на руках, успев очухаться напоследок и все испортить, я со всей силы укусила его в вену на шее. Сделала несколько глотков и тут же, прокусив себе палец, заклеймила волчонка своей кровью, проведя ему по губам, а затем по ране. Серебро внутри него зашипело, отзываясь на мой зов, и маленьким серебряным комочком выпало прямо мне в руку. А щенок чуть не рухнул мне под ноги.
Ну еще бы… Конечно, операция заняла мгновения, но все равно, когда по твоим венам мчится серебряная смерть, а потом твердеет на границе вены и кожи, это адски больно!
– Все, песик, теперь ты моя ручная болонка…
– Сука! – Песик не желал становиться ручным, и я прекрасно его понимала. Свобода для оборотней ценнее жизни.
– Суки ваши самки. А я – стерва. Редкая. И тебе теперь придется со мной жить, мальчишка.
И твоей стае. Но это я не стала говорить вслух. Он сам все понял по ухмылке, с которой я посмотрела на крутящихся вокруг нас волков. Они тоже почуяли, что таинство связи свершилось, потому что никакого сопротивления не было. Их вожак смиренно принял свою участь, так как даже не понял, что платит свободой за жизнь.
