Одной из самых моих любимых чертой в творчестве писателя – это писать рассказы. – Они являются сами по себе небольшими, но смысл в них я всегда стараюсь вкладывать огромным.
Я никогда не любил много писать, потому что для меня это – чудовищно. Огромное количество букв и ненужных слов всегда вызывает читательскую рвоту и скуку. Такое мнение у меня сложилось по собственному опыту в плане чтения. Потому я и написал собрание рассказов, а не книгу.
Этот сборник рассказов написан в разных эмоциональных состояниях. Некоторые из историй сборника передают собой всю правду человеческого характера, а остальные не говорят о чем-либо.
Как старый, умный, глупый представить себя перед зеркалом, с большими ушами, – больно видеть.
Мычащий хобот, дующий злость и кубы дыма по проспектам.
Я хочу забвения в искусстве своём и жизни. Творение – не мое. Ведь я лишь раб, и есть Господь. Он слышит, что я говорю в своих стенах. Как я пытаюсь впасть в движение, чтобы покинуть бывалые дома. Тут нет аппетита быть.
Пытаясь угодить своим обычаям и вкусам, стараюсь насытить бытийное брюхо, а легче перерезать станком. Я дал себе знать, что я – обычен.
Мы все – таки желаем да делаем что-то, что несхоже друг с другом. Я пытаюсь быть собой, и зря. Цель – остаться таким, как все. Являться массой, не выделяться.
Мне надо уходить. Жизнь коротка.
При таком ветре, как стоит сейчас во дворе, – легче остаться дома, чем не оставаться.
Я люблю лето и при этом уважаю все другие сезоны.
Я не думаю, что из меня бы вышло стоящее хоть что-то, но я старался делать свое дело таким образом, как будто бы я делаю это в последний раз. Словно это мой последний шанс, который я, не имею право, потратить попросту.
Я занимался танцами: я не ходил на всякие кружки, я танцевал дома, в комнате, на улице на асфальте, стоя ногами. Мне нравилось танцевать.
Надев свои черные ботинки, штаны и подвернув их, я бросился бросать на тело белую футболку с треугольным вырезом на груди.
Выйдя из дома, я двинул в сторону дороги.
У меня был небольшой плеер и большие серые наушники, со сломанным микрофоном, – такие наушники используются для компьютерных устройств, включая и планшеты с ноутбуками.
Время было достаточно много до начала восьми часов вечера: осталось еще шесть часов.
Моя цель была станцевать все эти шесть часов.
Это было утомительно, но разве для таких отговорок я бегал целую неделю в спортзале на втором шоссе, что находится в конце города, в котором я не живу?
Мой плейлист был насыщен на три часа. Через три часа плейлист пошел бы на повтор, но этого я не смог бы заметить по причине того, что песни в плейлисте – я буду слушать во второй раз. Первый раз я слушал перед тем, как их закачать.
Я стоял, настраивал себя.
Рядом проходили незнакомые мне люди, которые не видели меня, к моему глобальному сожалению.
Это был волнительный момент. Музыка уже горела.
Я сделал глубокий вдох.
Удар в спину. Грузовик.
Тот выстрел дал о себе знать.
Он оглох, но в ушах его, которые были заполнены кровью, стоял одновременно тихий и громкий звук, схожий со свистом.
Никогда в жизни, слышите? – Никогда он не стремился жить так, как в тот момент.
Он вспомнил лик матери своей любимой, он вспомнил руки ее. Вспомнил то, как жизнь прекрасна, как мир прекрасен, как люди прекрасны.
Он любил все, что есть в мире том, где он был.
Жить оставалось лишь пару минут.
Лежа в окопах, он ждал дальнейший взрыв, что должен был накрыть его укрытие.
Он был ошарашен.
Он начал молиться.
– Кто тебя услышит, мальчик мой?
– Я надеялся на слух чей-то.
– На чей же?
– Не знаю. Я желал бы отсюда уйти.
– Так почему же ты не подашься в бега?
Стояло тёплое утро, когда роса ещё не успела уйти с глаз. Я сидел в кресле на веранде. Вокруг напевали птенцы, жужжали стрекозы, виднелся дремучий лес.
Я испытывал абсолютное спокойствие: у меня была любимая жена, дом и мой белый линкольн. Все то, что заставляло меня страдать и переживать – осталось позади меня в долгих прошлых годах.
Я сделал все, что должен был: добился всего желаемого и смог доказать себе, что я способен на все. Я оставил вредные привычки, в том числе и бросил курить. Все плохое забыто и похоронено. Я был счастлив.
Покачиваясь в своём удобном кресле, мне пришла в голову идея продолжить написание книги, которую я начал с недавних пор, дабы не тратить время попусту.
Как только я встал с кресла и двинулся к столу, поднялся ветер, который начал раскидывать все мои черновики с невероятной скоростью.
– Твою мать! – кричал я, забыв о том, что спит моя жена. – Стой-стой!
Листы бумаги разлетались в разные стороны: некоторые попадали на пол, другие залетели в открытую дверь, а все остальные полетели в сторону леса, за которыми я и побежал.
Странствуя по воздуху каким-то странным образом, бумаги задевали ветки деревьев и застревали в них. Некоторым удавалось уйти далеко в глубь. Все они в конце концов были помяты и наделены грязью.
Оказавшийся в сложившийся ситуации, я решил сбить одышку и отойти от осознания того, что я только что потерял большую часть своей книги.
– Мать твою…! Черт! Господи…!
Я был не в себе. Испортить так глупо свои рукописи мог, наверно, только я.
– Фух, что теперь делать-то?
Я разговаривал сам с собой. Предпринимать каких-либо решений я не мог, по причине прибытия в срыве.
– Да плевать, напишу новую. Не в первой.
Я отправился назад домой. Дыхание обратилось в норму, и я уже несколько остыл. Стоял лишь пот на лице и подмышках.
День имел отличное начало.
Я двигался в течении 15—20 минут, и никак не мог понять, почему я дошёл до леса быстро, а возвращаюсь так долго.
Я остановился, набросился на окружение своим взглядом и подумал вслух:
– Вроде бы, иду правильно. Вон мой лист на ветке.
Двинувшись дальше, я подумал о своей жене: не проснулась ли она и не начала меня искать. Если она встала – то это не хорошо. Надо было спешить, и я додумался добежать до дома.
Ноги уже были размяты после преследования мною моих черновиков, и потому я бежал легко и быстро.
Одышка снова вернулась ко мне, и снова стало не хватать воздуха; я остановился.
Присев на сук, я опустил голову и начал глубоко дышать, чтобы вернуться в прежнее, спокойное состояние.
Все было так необычно и странно, что я даже начал задумываться об этом – задаваться вопросами. В молодости к подобным вещам я относился вполне нормально, так как сам был не в здравом уме. Я творил всякое в своей жизни – я жил всю свою жизнь и радовался этому.
Ударившись в воспоминания, я вовсе позабыл о том, что мне нужно домой до пробуждения моей жены.
