1. Глава 1
Летать! Чувствовать под собой бесконечные потоки воздуха, которые обволакивают тело то нежно, то жестко, почти до боли вонзаются в грудь. Летать! Ощущать, как нестерпимо громко стучит сердце, пытаясь выскочить и раствориться в необъятных небесах. Летать! Вкушать эту свободу снова и снова, захлебываясь ею. Надрывая душу пронзительным птичьим криком.
О, как я летала! Наверное, до этого и не жила вовсе. Разве может человек, не изведавший полета, утверждать, что он познал жизнь? Черта с два, я вам скажу! Никогда рожденный передвигаться на ногах не поймет существо, наделенное крыльями.
Весь день я не спускалась на землю, испытывая на прочность свое прекрасное белоснежное оперение с небольшими темными вкраплениями. Не чувствуя усталости, не прекращая то активно взмахивать крыльями, то просто парить. В отличие от большинства видов сов, мой на родине охотится в основном в светлое время суток. Однако тогда я даже не думала о еде. Все, чего хотела моя птица, — быть частью воздушной стихии.
Такая же белоснежная сова, как и я, летела почти крыло к крылу. Мама! Как же я была рада, что она со мной! Она то и дело поворачивала голову в мою сторону, окидывая внимательным взглядом. Уже в сумерках, когда мы оказались в лесу, сова совершенно бесшумно опустилась на толстую ветку сосны, которая радовала взгляд насыщенным темно-зеленым цветом даже в середине осени, в то время как лиственные деревья давно скинули кроны на землю. Я повторила движения и уселась рядом. Удивительно, что мне совершенно не нужно было думать о том, что делать и как. Птица, повинуясь инстинктам, двигалась за меня. Я с радостью отдала ей бразды правления, ведь она столько лет томилась в человеческом теле, не имея возможность испытать эту эйфорию полета.
Убийственно острые когти надежно сомкнулись на коре, несколько ее кусочков полетело на далекую землю. Думаю, даже начнись ураган, оторвать меня от дерева получилось бы только вместе с веткой, на которой я устраивалась на ночной отдых. Внутри царило спокойствие. Все так, как и должно быть. Веки сомкнулись сами собой. Я мирно заснула.
Однако если отключилась я, Августа, вместе с птицей, то птичье сознание пробудилось гораздо раньше человеческого. Я пришла в себя, когда моя сова, резко спикировав, впилась стальными когтями в спину зайца, который беспомощно забрыкался мощными задними ногами, но уже ничего не мог сделать. Он был обречен на гибель. Здесь действовали законы природы. Выживает сильнейший. Одним молниеносным движением сова располосовала зверю нежную шкуру. В рот хлынула горячая кровь. Хищница ликовала! Даже не могу сравнить это ощущение с чем-либо из своей человеческой жизни. Чистый восторг. Чистое упоение.
Пока птица пировала над добычей, все глубже вонзаясь клювом с заячью плоть, девушка в ужасе закрыла глаза. Забилась в темный уголок птичьего разума и, обняв колени руками, тихо покачивалась из стороны в сторону, пытаясь не вслушиваться в издаваемые звуки. Но где там! Слух совы даже острее, чем у диких животных. А я находилась в ее голове, как раньше она — в моей.
В меня беспощадно врезалась каждая эмоция, каждый даже самый слабый отголосок ее ощущений. И сейчас это была лишь жажда убийства. Это пугало. Кажется, меня не так сильно взбудоражило само превращение, как то, что я могу испытывать такие ощущения. Это не было подобно сну, где мы иногда выступаем в роли стороннего наблюдателя. Я и являлась той самой безжалостной убийцей, которая наслаждается охотой. И не только потому что голодна, но и испытывает азарт от сего действа.
Когда сова утолила первый голод, разделив кровавую трапезу с матерью, она удовлетворенно взлетела на очередную толстую ветку и принялась педантично чистить испачкавшиеся снежные перья. Она долго приводила себя в первозданный вид, погрузившись в какое-то медитативное состояние покоя. В это время я могла подумать.
И мысли оказались не самые радужные. Первый восторг от полета прошел. Остались страх и беспокойство. Вдруг я все больше и больше буду становиться птицей, теряя себя, саму человеческую суть? Если я так легко в первый день после превращения дала возможность птичьим инстинктам взять верх над человеческим разумом, то что будет через месяц? А через год? Смогу ли я вернуться? Смогу ли снова преодолеть этот барьер дикой боли? Смогу ли заставить себя перешагнуть через нее, обретая возможность говорить?
Захочу ли?..
Мысли об Алексее захватили меня. Я даже чаще задышала, ощущая, как отчаянно колотится маленькое сердце. Как будто в нем физически не хватало места для того огромного чувства, которое я испытывала по отношению к этому мужчине. Он не успел сказать самые главные слова. Но я все поняла по его взгляду. Он ждет. И мне так хотелось к нему! Даже в этом обличье. Пусть я птица, но я хочу вернуться!
Однако у матери оказались совершенно другие планы. Она снова взлетела. Я последовала за ней. Некоторое время наслаждалась полетом. Мысли Августы ушли на второй план. Но затем каким-то не иначе как шестым птичьим чувством, я поняла: мама летит на родину. Туда, где родилась она и вся моя семья. Она возвращается на бескрайние просторы Сибири!
Я стала снижать скорость, чтобы приземлиться. Мама закричала. И в резком звуке я услышала все, что она думает по этому поводу. Она хотела, чтобы я летела вместе с ней. Я все же опустилась на землю и молча смотрела, как мой маневр повторяет мать. Она то кричала, то издавала нежные воркующие звуки, будто уговаривала меня. Но сейчас я не давала своей птице возможность править балом. Крепко держала ее в руках. И совсем по-человечески отрицательно помотала головой, надеясь, что мама поймет меня. Она смотрела ярко-желтыми глазами, и мне показалось, что в них застыло сожаление и безграничная скорбь.
Однако белая сова медленно подошла ко мне, шурша опавшими листьями, и аккуратно приблизила клюв. Повинуясь какому-то инстинкту, я опустила голову, подставляя ей шею. Мама с нежностью зарылась в мягкий подпушек. Это было настолько приятное ощущение, что я хотела замурлыкать. Она с такой любовью чистила мне перышки, что сердце снова защемило, только на этот раз от сознания того, что на этом наши пути расходятся. Я прекрасно поняла, что этим жестом мама показала: она приняла мое решение, хотя и не может с ним согласиться.
Наконец она отстранилась и, в последний раз взглянув на меня совсем по-человечески, оттолкнулась от мерзлой земли мощными лапами и взлетела. Я долго провожала ее взглядом, от всей души мысленно желая ей счастливого пути.
Медленно развернулась и поднялась на крыло, но в противоположную сторону. Как бы ни сложилась дальнейшая судьба, я не могу не попытаться. Нужно хотя бы попробовать снова стать собой. С этими мыслями я взяла курс на тот страшный дом, где в последний раз видела дорогих сердцу людей. Не знала, застану ли там их, но с чего-то же нужно начинать.
