537 год.
Британия
Тот год выдался темным и смутным. Сразу после Крещения моровая язва, явившаяся из-за южного моря, прошла по Острову, унеся многие тысячи жизней. В Винчестере и Гластонбери, в Корнуолле и на севере, в земле пиктов – всюду горели погребальные костры. При дворе короля Пендрагона в Камелоте оказался спущен его флаг, с алым змеем. Церкви не успевали отпевать умерших, и могильщикам предстояло немало работы.
Едва прошла эпидемия – началась смута. Опять восстали при оружии саксы, что были разгромлены пятнадцать лет назад при горе Бадон, – и пошли войной на пределы Логрии, предавая огню поселения гаэлов и римлян. Народ надеялся, что король призовет своих рыцарей, как делал это не раз прежде, дабы изгнать неприятеля. Но между рыцарями и монархом случился разлад.
Первый из пэров Круглого стола, сэр Ланселот из Бенвика, прозванный Озерным, предался грешной связи с супругой короля, королевой Джиневрой. Храбреца, прежде честно служившего Альбиону, обвинили в измене. Сэр Гавейн, герцог Оркнея, требовал его головы. Государь стремился примирить вассалов, но, опозоренный и ославленный рогоносцем сам, не имел уже уважения среди подданных.
Благородные лорды сошлись в битве, когда принадлежавший сэру Ланселоту замок Бенвик оказался осажден войском сэра Гавейна. Король явился с малой свитой, горяча коней, и надеялся вразумить подданных, но он опоздал. Оба рыцаря, бывшие прежде боевыми товарищами и почти друзьями, сошлись в поединке – преломили сперва копья, а после взялись за мечи. Долго шел тот бой, и наконец сэр Гавейн пал бездыханным. Ланселот победил, но мало было чести в той победе.
Понимая, что предал сюзерена и погубил соратника, выступавшего за доброе имя королевского дома, опозоренный рыцарь, в окружении врагов и друзей, преломил свой меч – и обернулся лицом к государю, Артуру, сыну Утера, что звался Пендрагоном.
– Мой повелитель и друг, – сказал сэр Ланселот, и свидетели клялись потом: он с трудом сдерживал слезы, – я не стану больше отрицать преступлений, в совершении которых меня упрекали. Я обманул ваше доверие и запятнал ваше доброе имя. Хотите срубить мою дурную голову с плеч – поскорее сделайте это.
Рыцарь шагнул вперед, отбросив в сторону рукоять с обломком клинка, и встал перед королем на колени. Решительный и непреклонный, непоколебимый в битве, ни перед кем не отводивший глаз, сейчас герой Альбиона казался таким же сломленным, как был сломан его меч. Ланселот опустил голову.
С минуту его сюзерен стоял молча: Артур Пендрагон явился сюда, желая убедить рыцарей не сражаться друг с другом, – но один уже лежал на земле бездыханный, и гнев, овладевший владыкой Камелота, оказался силен. Он смотрел на вассала – и вспоминал, как тот клялся ему в верности и вместе с ним ездил на битву, а затем предательски и подло овладел женой Артура на их общем супружеском ложе. Вспоминал Артур и насмешливые шепотки придворных, что достигали в последние недели его слуха. Он думал о похабных песнях, что уже распевают, небось, на площадях ваганты.
Ярость кипела, ища выхода. Один взмах меча – и предатель падет, а вместе с тем очистится изгаженная королевская честь.
Пальцы короля сомкнулись на рукояти Экскалибура, клинка, подаренного ему чародейкой. Артур до середины выдвинул меч из ножен, и солнце осветило древние письмена, отчеканенные на лезвии, – слова на языке, что был старше латыни, и эллинского, и наречий гаэлов. Стояли, затаив дыхание, подданные… а затем государь спрятал меч обратно.
– Живи как хочешь, – сказал он сухо. – Если ты подохнешь, то не от моей руки. Эй, вы! – возвысил Артур голос. – Сим дарую этому человеку мое королевское прощение. Кто тронет его впредь, окажется виновен перед законом. Бедивер, – распорядился он дворецкому, – устройте Гавейну достойные похороны.
Король ушел, взмахнув алым плащом, и за ним ушла вся его свита. А рыцарь, лишенный чести, еще долго сидел, преклонив колени, на сырой земле, и лицо его оставалось печальным и серым. Ланселот вспоминал былые годы – турниры и ратные подвиги, отвагу и доблесть. Рыцарь вспоминал сына, который отправился искать Грааль и сгинул бесследно. Вспоминал прекрасную даму, ради чьих сиреневых глаз он сжег дотла ее жизнь и свою собственную заодно.
Наконец Ланселот вздохнул и вернулся в замок. Он бродил по покоям молчаливой тенью, и слуги избегали попадаться на глаза господину. Ланселот Озерный прожил еще много лет, но счастливых среди них не нашлось. Он умер, замаливая грехи и надеясь, что однажды окажется за них прощен. Впрочем, люди запомнили его как героя. Кретьен де Труа написал о нем роман, Томас Мэлори и Теренс Уайт не судили его строго.
Государь же, предав земле Гавейна, устроил по оркнейскому герцогу пышную тризну. Всю долгую весеннюю ночь, до рассвета, сидел Артур Пендрагон в походном шатре и пил неразбавленное вино, в окружении оставшихся с ним товарищей – сэра Кея, с которым он некогда вырос и которого любил как брата, несмотря на его колючий язык; а также сэра Борса и сэра Бедивера, верных своих друзей. Король молчал и смотрел в кубок с вином.
– Дурное решение, мой государь, – не сдержался наконец сэр Кей. – Вернулись бы вы да разобрались с изменником. Люди станут говорить, что вы допустили слабость.
– Будешь вести подобные речи, – поднял голову Артур, отставив кубок с вином, – повешу тебя самого. – Он тяжело вздохнул. – Другом мне Ланселот был долгих двадцать лет, а предателем – года два или три. Второму первого не перевесить, как ни крути. Не для того, любезный брат, собирали мы Круглой стол среди беззакония нынешних времен, чтобы теперь гнев уподобил нас варварам.
Король чтил римские законы и отправлял преступников на справедливый суд. Подобная щепетильность была редкой в те черные дни. Сотню лет назад легионы покинули остров – и Британия, с дней Цезаря Клавдия пребывавшая под защитой Рима, опрокинулась в хаос. Саксы и англы терзали ее, собственные лорды чинили на ее земле произвол.
Редкие торговцы доносили вести из дальних стран, сообщая, что весь мир погружен ныне в сумрак. Император Запада оказался свергнут простым капитаном наемников, Одоакром, и Европа распалась на сотню крохотных королевств, рвущих друг другу глотки. Император Востока, сидящий в Константиновом городе Новом Риме, пожелал вернуть Италию себе – и вот уже пятнадцать лет, говорили, идет в Италии бесконечная, изматывающая война, пожирающая остатки наследия лучших дней.
Придя к власти на Острове, Артур Пендрагон, внебрачный сын прежнего короля Утера, стал господином Корнуоллу и Регеду, Нортумбрии и Кенту, и всей зеленой Логрии, за исключением саксонских королевств. Сперва Артур был просто дерзким рыцарем, собравшим вокруг себя горстку таких же смельчаков и бросившим вызов анархии, царившей вокруг. Затем бастард сел на трон, изгнал чужеземцев, призвал к порядку баронов, уменьшил налоги и навел на дорогах порядок. Рыцари Артура истребили разбойников, прежде рыскавших по лесам. Страна в его дни насладилась долгожданным покоем, но теперь этот покой, похоже, подходил к концу.
