1. 1.
– Лер, может, хватит? Сколько еще будешь позориться? – склонив голову набок, говорит Вадим с раздражением. – Я вчера Палыча видел. Даже к нему забегал чел в галстуке и мягко намекнул: если он примет на работу Левицкую Валерию, лишится дела. Лер, Палыч – шаурмой торгует. Если уж до него дошли, то все. Тебе и на вокзале не разрешат полы мыть.
– И что я должна сделать? Сдаться? Вот так просто запереться в комнате и не высовываться? – говорю, а у самой руки трясутся. Черт. – Вадь, не будет же она…
– Будет! – резко отвечает брат, подскакивая с дивана. – У этой дуры тормозов нет. Тебя выперли из института, уволили с работы и каждый раз, когда ты пытаешься заново устроиться, качают головой и показывают на дверь. Лерка, посиди дома. Отдохни. Может, со временем все и утихнет.
– И сколько ждать?
Кадык на шее брата дергается, и глаза начинают искрить ненавистью.
– Все-таки надо было его об угол шмякнуть.
– И кому от этого стало бы легче? – тихо спрашиваю, поправляя края белой рубашки.
– Мне! Лерка, мне стало бы легче, – взрывается он. – Он сестру мою обманул, а ты еще запрещаешь ему нос подправить.
Фыркая, Вадим скидывает с дивана подушку и, обходя меня стороной, покидает комнату. Открыв рот, собираюсь вернуть его, но вовремя понимаю, что парню надо остыть. Мое невезение его тоже задело. Теперь брату приходится впахивать на двух работах, чтобы платить за съем квартиры и на остаток безбедно существовать. У него есть право злиться и хлопать дверью. А я…
А я опаздываю на очередное собеседование, исход которого уже заранее известен.
– Простите, но у нас нет свободных вакансий, – говорит мужчина в красном галстуке, пока я борюсь с приступом ностальгии. Моя двадцатая попытка устроиться на работу не увенчалась успехом. Если двадцать один – несчастливое число, то я должна буду признать, что меня прокляли. – Ничем не могу Вам помочь.
– Но, как же? – беру себя в руки и достаю телефон из сумки. – Вот же… В кафе «Элегант» требуется официантка на постоянной основе. График работы – сменный. Опыт работы…
– Простите, – перебивает меня мужчина, и, кажется, я слышу раздражение в его голосе. – Видимо, кто-то из наших сотрудников забыл удалить объявление.
– Но его разместили только вчера.
Я знала, что он врет и даже не скрывает этого. Взгляды, которые он кидает в мою сторону, с потрохами сдают его. Ухмылка. Неестественная улыбка, которую так и хотелось стереть с гадкого лица. Черт. У них у всех, один и тот же вид. Шамова – ведьма? Гипнозом заставляет всех посылать меня?
– Девушка, я же вам сказал: у нас нет подходящей для вас вакансии. Если на этом все, то…
– Игорь Анатольевич, босс приехал, – в кабинет залетает молодой парень, с которым я разговаривала на входе. – Он вас требует.
За дверью послышались голоса и звон битой посуды. У меня внутри все сжалось от одной лишь мысли, что и сегодняшний день закончился для меня ничем. Игорь Анатольевич, который только что собирался выгнать меня на улицу, тоже занервничал. Подскочил с места так, что его кожаное кресло откатилось в сторону и врезалось в стеллаж с книгами. Уверена, этот грозный тип сейчас молча верещит, как девчонка. Не просто же так он схватился за волосы.
– Почему сразу не сообщили? – орет, а потом на меня смотрит: – Девушка, на выход. Вы здесь никогда не будете работать. Гена, проводи ее и проследи, чтобы ничего не вынесла.
Итак, помимо того, что на работу я так и не устроилась, меня еще обозвали воровкой. К счастью, есть повод для радости: я больше никогда не увижу этого придурка в красном галстуке. Если уж чего я и вынесла из своих проблем с семейством Шамовых, так это то, что не стоит заливаться слезами и уходить в себя из-за обидных слов. Но…
Кажется, и моему терпению пришел конец.
– Гена, лучше проследи, чтобы твой босс рот с мылом помыл, – доброжелательная улыбка и голос, как из преисподней, сделали свое дело. Игорек отшатнулся, будто я его с ноги ударила, а потом коленом добила. – А другому боссу, которого вы, кажется, так боитесь, передай… Хотя нет. Сама ему все скажу.
Вижу в глазах мужчин непонимание, когда первая выскакиваю из кабинета. Перевожу взгляд на зал и сразу замечаю высокого парня, возле которого крутятся все работнички этой забегаловки. Он здесь кто? Царь и Бог? Что-то мне подсказывало, что именно с ним разговаривала Шамова. Не будет она общаться с мелкими сошками, вроде красного галстука.
Парень не видит, что я двигаюсь в его сторону. Оно и понятно: толпа вокруг перетягивает на себя все внимание. Хорошо еще, что я все вижу. И могу отметить каждую деталь. Он в солнечных очках, значит настолько высокомерен и даже не скрывает того, что ему не интересно то, о чем ему говорят. На нем дорогие часы, на которые он то и дело смотрит. Спешит? Скучно ему? Молодой же. Лет двадцать пять. Родители подарили кафе в надежде, что сын образумится и возьмется за ум? Вполне вероятно.
– Остановите ее, – кричит кто-то за моей спиной.
Наивные. Проще уже локомотив остановить, чем меня.
Обхожу очередной столик и подсчитываю: до столкновения осталось пять шагов. Подоспевший к этому времени Гена пытается схватить меня за руку, но я вовремя отмахиваюсь от него. Моя цель – дружок Ларисы Шамовой. Мой двадцатый несостоявшийся работодатель. Вот выскажу ему сейчас все, и уеду. Как Матроскин. В деревню.
– Ну, и как Вам живется? – становлюсь напротив, скрестив руки на груди. – С совестью проблем нет? Она вас по ночам не душит?
– А должна? – лениво переспрашивает он, делая глоток воды. – Какие-то проблемы, девушка?
– Да! Вы – моя проблема, – прикусываю губу, стараясь не сорваться. Истерика мне сейчас точно не нужна.
– Лично я?
– Максим Викторович, простите за инцидент, – нависает надо мной красный галстук. – Девушка сейчас исчезнет, – делает паузу. – Вон!
– Девушка останется. Исчезать она не умеет, – игнорирую присутствие злобного дядьки, важно расправляя плечи. – А Вы… Ты, Максим Викторович, меня выслушаешь. Так же, как и свою знакомую, Шамову. Уверена, ее ты внимательно слушал.
Я только сейчас поняла, что в зале наступила гробовая тишина. Обернулась: все присутствующие смотрели на меня. Кто-то с удивлением, кто-то с пренебрежением. Но на меня.
Будто послушав мои мысли, красный галстук заговорил:
– Расходитесь.
У него было такое выражение лица, будто его сейчас в угол поставят, и он не хотел, чтобы все стали свидетелями его позора.
– Вы… Ты кем себя возомнил? – быстро продолжаю, пока меня и правда силой не вывели. – Думаешь, что можешь с легкостью манипулировать жизнью людей? По чей-то наводке обвинять незнакомого человека в воровстве? Знаешь, что я о тебе думаю? Ты трус. Самый настоящий трус, у которого нет своего мнения. Надеюсь, твоим родителям стыдно за такого сына.
