Ирина Корнилова - Время не ждет. Материалы к жизнеописанию и духовному наследию протоиерея Василия Ермакова

Вот, сынок, вырастешь и потом сам узнаешь,

как необходима в жизни молитва.

Тимофей Тихонович Ермаков,

отец батюшки Василия

Протоиерей Василий Тимофеевич Ермаков родился двадцатого декабря 1927 года в Болхове, одном из самых древних и красивых городов Орловщины. До революции это был богатый купеческий город, в котором на двадцать тысяч населения было тридцать храмов и два монастыря. Болхов во многом сохранял старый уклад жизни вплоть до начала Великой Отечественной войны. В монастырском пруду тогда еще водились раки, река Нугрь была полноводной, чистой, а вода в ней – целебной. Это сегодня она ушла вниз на три метра и очень засорена.

Летом вся семья Ермаковых собиралась во дворе, ставили на стол самовар, пили чай и рассуждали о времени, о том, что происходит вокруг – о раскулачивании, о поисках «врагов народа». Мама рассказывала детям, Васе, Лиде и Варе, что знала из церковной истории.

На улицу к ребятам Вася не ходил: родители строго запрещали, но когда у отца бывало свободное время, он брал Васю в лес за грибами, правда, это бывало не часто: он работал на обувном производстве, и на его плечах был огород.

Когда весной только начинал пробиваться лук, Вася ел молодые зеленые перышки с черным хлебом, макая в соль. Вспоминая свое детство, батюшка всегда говорил, что семья жила тем, что давала земля.

Хозяйство у Ермаковых было маленькое. В обязанности Васи и его сестры Вари входило пасти трех коз. Дети смотрели за ними в оба, потому что козы – очень хитрые животные. Только отвернешься – уже забегут в чужой огород. Бывало, чуть увлечется Вася, ловя руками пескарей, а коза опять убежала, надо ловить.

Зиму Вася проводил на коньках-снегурках. Еще катались на «лотках»: большие бочки метра в два длиной ломали, чистили, прибивали к ним ремни и катались как на лыжах.

Родители батюшки, Прасковья Ильинична и Тимофей Тихонович Ермаковы, были из тех русских людей, которые даже в страшное время гонений на верующих не отказались от Бога. Отец батюшки, Тимофей Тихонович (1887–1946), был родом из деревни Кобылино Орловской губернии. После окончания службы в Конно-Гренадерском полку в Петергофе он вместе с сестрой и отцом, раскулаченным в 1929 году, как говорил отец Василий, за «веялку-сеялку», переехал в Болхов. Мама батюшки, Прасковья Ильинична (1902–1988), родилась в городе Болхове в зажиточной купеческой семье Ильманиных, но рано осиротела, и на ее руках, как старшей, остались сестры Елена и Варвара[1]. После свадьбы они все вместе стали жить в родительском доме Прасковьи Ильиничны на Архангельской улице.

Многие улицы в Болхове были названы по именам храмов, расположенных на них. Так, Архангельская улица, на которой жила семья Ермаковых, была названа в честь кладбищенского храма Архангела Михаила, разрушенного, как и многие другие болховские храмы, в тридцатые годы. Вася видел, как разрушали Архангельский храм. Подъехала полуторка. Сосед, работник ОГПУ, вошел вместе с другими внутрь храма. Затем они вынесли и побросали в кузов распятие, старинные иконы и уехали. Иконы сожгли в городской бане.

В 1934–1936 годах в городской бане Болхова сжигали иконы из Преображенского собора и из старинной Троицкой церкви, из окрестных монастырей. В стенах же Архангельского храма пробили отверстия, вставили дубовые столбы и подожгли их. Горел храм около четырех дней.

Вспоминая то время, батюшка всегда говорил, что пришедшие к власти ожесточенные богоборцы, человекоубийцы прекрасно знали и понимали, что в борьбе с Богом требуется самое главное – убить душу русского православного человека. Как? Начать с Креста. Крест разрушить, сорвать с груди. Прийти в церковь в своей кожаной куртке, картузе, прикуривать от лампады, сжигать священные книги, иконы, заставлять совершать вместо крестин «октябрины» и прочее. В тридцатых годах три четверти советских людей пошло по этому пути. Все громилось, все уничтожалось, над всем глумились.

Батюшка вспоминал, как церкви стояли с разбитыми окнами, в них влетал снег, лазили мальчишки. Они вытаскивали оставшиеся иконы, лампады, ломали подсвечники и таскали их по городу. Жители Болхова ходили в тюбетейках и тапках, сшитых из богато расшитых церковных риз. Ризы частично были уничтожены, а часть пустили на то, чтобы «приодеть» народ. В страницы церковных книг заворачивали селедку. На Архангельской улице жил человек, сконструировавший педальную машину из икон. На передних и задних колесах мелькали лики святых, а кузов был сделан из икон восемнадцатого века.

В феврале 1932 года болховских священников гнали в Орел, в тюрьму. Васина душа болела от того, что он видел. Он забирался в заколоченные, разбитые церкви, разглядывал лики святых, оставшиеся изображенными на стенах, и ему казалось, что они смотрят на него с укоризной. Мальчик задавал себе вопрос: неужели все это пройдет безнаказанно для тех, кто поднял руку, как он уже тогда понимал, на святая святых русского народа – на Бога, на веру, на храмы? Отец объяснял: «Время придет, и Бог все расставит по своим местам».