За окном иллюминатора россыпью бриллиантов светились огни города, в котором она никогда не была прежде. Ее безучастный взгляд скользил от скопления огней до обветшалой обивки кресла впередисидящего мужчины салона эконом-класса. Самолет делал повторную петлю над аэропортом, и она слышала, как серьезный грузный мужчина впереди нее тихонько молится.
Зажмурив глаза от ярких огней иллюминатора, Ксения затаила дыхание… Если бы ее спросили, она не смогла бы точно ответить, боится ли она, что самолет так и не приземлится, или всем сердцем этого хочет.
Стюардессы летали, как всполошенные ласточки, по огромному салону «Боинга», отдавая распоряжения, выполняли просьбы, помогали тем, кто в растерянности и подступавшей панике вскакивал со своих мест.
Ксения отвела взгляд. «Кругом одно и то же, женщины до грустного похожи друг на друга: спасают, сглаживают, замалчивают, затягивают огромные чемоданы, звенящие стеклом пакеты и какие-то ласты любителей снорклинга на верхние полки, словно разбросанный пух в июне на асфальте… А он все летит… И это никогда не заканчивается».
Рядом серьезный и молчаливый мужчина вцепился в поручни, и до нее донесся жалобный скрип обивки. Она взглянула на него с сочувствием и завистью: «Видимо, есть, что терять…» Волна жгучего стыда накатила: «Ну что я такое думаю!» Ее семья осталась в Питере, целых три сердечка любимых и родных. Она вдруг вспомнила жен сослуживцев мужа, которые обсуждали ее каждый раз, когда они с мужем бывали в общей компании: «Обеспеченная молодая бездельница…»
«Ну да, так и есть. Все еще цветущая, вполне себе молодая. И бездельница, конечно же… И неблагодарная, как мне об этом все детство говорила мама… Все точно…» Ксения закрыла глаза. «Ну как я могла оставить их на целых две недели?! Нет, не думать, только не думать… не чувствовать, лучше и вовсе ничего не чувствовать!»
Решение улететь за тридевять земель она не принимала. Оно само накатило и потянуло ее. Неожиданно. Спонтанно. В очередной раз, проверяя почту, в которой, собственно, она ничего ни от кого не ждала, и, удаляя рекламные письма после уборки дома, она увидела одно от турфирмы, через которую они с мужем как-то заказывали путевки. «Горящий тур в Шри-Ланку, две незабываемые недели в лучшем отеле у самого океана!..» Не дочитав, она удалила письмо.
«Где это место?» Остров Цейлон… Она даже когда-то читала о нем, о тропических джунглях, стадах слонов и чайных плантациях. Когда-то, когда хотела объехать весь мир и поселиться в самом красивом уголке под пальмой, пить из кокосов, есть манго и жарить мидии по вечерам в песке, плавать в открытом океане без одежды и петь песни в голос. И чтобы рядом был тот, кто сгребал бы ее, уставшую и разомлевшую, в теплую нежную охапку каждый вечер, с кем бы она могла состариться, нарожав до этого кучу таких же голопузых, неумытых, но здоровых и счастливых малышей.
«Да, прям под этой же пальмой?!» Она поморщилась… «Нет, не может быть, чтобы я об этом мечтала!»
Сейчас она мечтала о другом. О том, чтобы можно было провести вечер вдвоем, без детей, и чтобы этого хотелось. Или с детьми, но именно вместе, а не уткнувшись в телефоны или компьютер и перелистывая новости.
Она мечтала о вещах более простых и потому более невозможных… И что-то надломилось, перестало в ней работать так, как прежде.
Ксения обошла весь дом. «Все более-менее чисто». На плите стояло овощное рагу, а в духовке – запеченная рыба. Дети были на занятиях, муж на работе. «Что же, программа „минимум“ выполнена!»
Она собрала сумку, намотала цветной вязаный шарф и вышла на улицу. Ехать на тренировку совершенно не хотелось, впрочем, как в последние полгода. Ноги туда просто не шли. Она свернула в противоположный намеченному маршруту переулок и оказалась у реки. Нева еще не замерзла полностью. От дыхания шел небольшой пар. Она шла, шла, шла… просто вперед…
Такие прогулки стали не редкостью, и было хорошо ни о чем не думать. «Если бы это было возможным! Не думать». Но на ум приходило неприятное воспоминание вчерашнего вечера. «А что в нем особенного? Ни плох, ни хорош… как последние… не знаю, сколько вечеров. Нет. Не знаю, сколько лет…» На глаза навернулись слезы. Она вспомнила Павла вечером у дверей их дома. Он смотрел сквозь нее, его руки были вялые, как несвежая рыба, и такой же голос: тихий, безжизненный… Он, как обычно, буднично поздоровался, не смотря ей в глаза, переоделся, включил телевизор и, устроившись на кухне с вилкой и пультом в руке, уселся ужинать. Ксения присела рядом на высокий удобный стул «за компанию»:
– Павлик, как прошел день? – Ксения смотрела на мужа в упор.
– Все в порядке… потихоньку. Дома без проблем? Варя? Данила? Ну отлично.
Он отвечал односложно, спрашивал, не слушая ответов.
«В самом деле, что, собственно, может поменяться за обычный день, какие проходят десятками?!»
Ей позвонила мама, ему – коллега, потом начались очередные новости и уже было не до «общения»… Засыпал он рано, как и просыпался. Тихо уходил на работу. Настоящей близости, когда можно раствориться полностью в другом хоть на миг, не было уже так давно, что воспоминания о былых временах казались чем-то нереальным. Попытки поговорить об этом воспринимались в штыки. «Радость моя, у нас все хорошо», – прерывал он ее вопросы с раздражением и нажимом в голосе, поворачивался на другой бок и засыпал. Ксения же крутилась в прохладной кровати под двумя одеялами, уже ненавидя бесконечные питерские влажные серые ночи.
Все и вправду было «хорошо», но с каждым днем воздуха в доме становилось все меньше. И вчера его было так мало, что она не могла заснуть. Последнее время она спала совсем плохо. И, покрутившись всю ночь в кровати, засыпала под утро. Воспоминания душили комом невысказанных обид, невыплаканных слез. «Как же так?!» Дни размеренно перетекали друг в друга, перекатывались горошинами невыплаканных слез, раздражения и претензий. «Что не так? Что со мной не так? Все… Что менять, как, куда, зачем? Кому это нужно, кроме меня?» Ксения смотрела в глаза мужу каждый вечер и не находила там ответа. В зеркале, глядя в свои глаза, она видела его. «Кто? Я больше не знаю…» Это становилось невыносимым.
Мокрые щеки и нос защипало от холода. Свернув с набережной, она зашла в кафе. Одной ходить в кафе она никогда не любила – одиночество ощущалось еще сильнее, когда она сидела за столиком под пристальным вниманием официантов. Но было холодно, и в этот раз она зашла.
Кафе выглядело вполне симпатично: на стенах изречения философов, фотографии и картинки в стиле гоголевских произведений, на низких подоконниках в подсвечниках и без оных рядами стояли молочного цвета свечи. Они были разного размера – от тонких, длинных до крупных, широких, с подтеками воска. Ксения любила свечи. Ей нравилось их покупать, но она никогда их не зажигала – муж был против. Он боялся, что дети могут обжечься, или они забудут их погасить, или еще чего-то… Но в любом случае его настроение портилось, когда она пыталась.
