Он рос обычным мальчишкой. Городок, где он жил, был небольшим, каких множество на окраинах нашей необъятной Родины.
Станислав был тихими, можно сказать, эксцентричным парнем. С детства он много читал. Читал все подряд, не разбираясь в книгах. Через его руки проходили детективы, романы, энциклопедии, в общем, книг было предостаточно. Но постепенно он начал увлекаться фантастикой, мистикой и ужастиками.
Сидя все дни на пролет над какой ни будь книгой, он переносился в мир, где были свои законы, тайны знания. Стас вживался в образы героев, чувствовал то же, что и они, их жизнь была его жизнью. Часто, засыпая, он мечтал о чем-то похожем, желал попасть в историю, где героем мог стать он сам, где мог владеть тайными силами, как герои книг, которые он читал. Но когда он об этом говорил кому либо, над ним смеялись, называли его чокнутым, сумасшедшим. Многие говорили ему, что с этими книгами он загремит когда-нибудь в психушку.
Его мечты были о подвигах, а в жизни он был совсем тихим и не способным постоять за себя. На оскорбления он не отвечал, за него постоянно заступались друзья или взрослые, да и друзей то было раз- два и обчелся. Над ним постоянно подшучивали в школе и во дворе и шутки были злыми, недобрыми. У Стаса было полно комплексов, из – за которых он все больше отдалялся от друзей и родных, и все больше уходил с головой в книги. В то время, когда его сверстники дружили с девчонками, ходили на дискотеки, он – читал, читал забыв о реальности.
Станислав построил свой мир. Мир, в котором он был хозяином, богом, властелином и победителем. В своем мире он карал и наказывал, поощряли отбирал последние. В этом мире он крушил зло и злодеев мечем и огнем, вырубал его под корень.
Родители не одобряли повеление Станислава, но нечего поделать с этим не могли. Отец отравлял его жизнь как мог, мать молчала, не хотела ругани: у них подрастали еще дети. Нет Стас не жаловался на свою жизнь, на то, что его не понимают. Он знал, что, когда – ни будь это все закончится, он выживал как мог, он просто ждал. В семье он был старшим сыном, он считал, что вся родительская любовь достается младшим братьям. Он терпел, терпел сжав зубы и загнав все чувства куда-то глубоко, и лишь по ночам слезы вырывались безмолвным криком в подушку, что впитывала слезы как песок пустыни, она намокала до такой степени, что приходилось ее переворачивать.
Когда ему исполнилось двенадцать лет, он начал замечать странности, которые, казалось бы, его окружали. Было такое чувство как будто кто-то ему хочет что-то показать или сказать, но смысл ускользал, оставляя после себя дымку непонимания и налет грусти. Было чувство что он слепой котенок, которого бросили в коробку, и он тыкается в стенки и не может найти бок своей матери. И слепота не позволяет ни чего увидеть, понять, осознать, что это все значит. Когда он бывал в гостях у своих немногочисленных друзей что еще общались с ним, у них исчезали какие-нибудь безделушки. Стас находил их в своих карманах, в своей комнате, в вещах, когда же возвращал и объяснял все, как и что, то друзья кивали головами делали вид что поверили, но отношения после этого менялись кардинально, и в итоге он перестал дружить вообще с кем-либо.
Однажды ночуя у своей бабушки, зачитавшись как обычно книгой под ночником он почувствовал движение, постороннего, всей кожей, это чувство пробирало до мурашек. Взглянув в дверной проем Стас мельком увидел какую-то тень, дело было ночью и в проеме дверей в спальню, что-то мелькнуло, какая-то темная клякса, что была еще темнее тьмы что окружала все. Встав с бьющемся сердечком Стас прошел в комнату, но никого не увидел, странно подумал он, наверное, показалось, а на утро обнаружилась пропажа крупной суммы денег. Бабушка обвинила Стаса, хотя он клялся, что не брал деньги, рассказал про случившиеся ночью, но его не стали слушать.
Зная характер отца, он очень боялся его реакции, много думал о том, что же предпримет отец, что, сделает с ним. Его опасения полностью оправдались. Как только отец узнал о пропаже денег, он устроил настоящий ад для Стаса. Отец пытался вытянуть из сына, куда тот дел деньги. На все оправдания Стаса он не реагировал и не слушал его оправдания. Вскоре это все опустошило эмоционально Стаса, он стал задумываться о смерти: вскрыть вены, ткнуть себя ножом в сердце, отравиться, повешаться – и всем мучениям конец, персональный ад закончится. Мысли о самоубийстве посещали его все чаше, и вот после очередного унижения и избиения он решился.
Стас пошел к бабушке, вновь извинившись и предложив ей свою помощь в прополке огорода. Бабушка не поверила в искренность его слов, но от помощи не отказалась, хотя и сказала, что было и было, и отправилась в магазин за продуктами.
Стас пошёл в огород, за домом, около самого дома росла большая ветвистая черемуха, веревка была уже припасена. Он залез на черемуху и привязал веревку на толстой ветке, связал петлю и отпустил веревку, она закачалась, завораживая его. Привычно спустившись с дерева, Стас подтащил чурбак и встал на него взяв петлю в руки. Проверив скользит ли узел по веревке, он накинул ее на шею и сделал шаг с чурбачка.
Петля больно схлестнула шею. Стас почувствовал, что воздух перестал проходить в его грудь, пытался вздохнуть, но удавка стягивала горло все сильнее и сильнее, легкие в груди зажгло, как будто, кто-то раздувал там пламя и оно выжигало Стаса из нутра. Инстинктивно он схватился за веревку, пытался просунуть пальцы под сдавливающеюся петлю, чтобы вздохнуть лишь раз, чтобы ослабить ее, но ничего не получалось. Живительный, такой сладкий воздух не поступал к нему в легкие, поздно, слишком поздно, петля затянулась так туго, что ее уже не ослабить. В глазах потемнело, руки повисли вдоль тела.
Потом была вспышка, потом был свет. Стас плыл в ослепительном сиянии, которое убаюкивало его, несло по туннелю, к мерцающему и ослепляющему сиянию, что билось в такт с его сердцем. Ему было так хорошо и спокойно, он растворялся в сиянии, когда услышал голос, нет не так. ГОЛОС, который громыхал, который вывел его из нирваны, из счастья слияния с вечностью: «Еще не время! Еще не время…»
…Стас очнулся на земле, он не понимал, что с ним. Увидел рядом обломившуюся толстую ветку к которой была привязана веревка, а петля была растянута, и он дышал, ах какой же сладкий воздух. А в голове крутились мысли. Как? Как она могла обломиться, она же отца выдерживала?
Что это за голос, что говорил мне: «ЕЩЕ НЕ ВРЕМЯ, ТЫ ВСЕ УЗНАЕШ, ТЫ ВСЕ ПОЙМЕШ.» В голове застучало молотками по наковальне, боль какую он еще не испытывал начала терзать его, подступила тошнота, закружилась голова и Стас снова провалился в небытие.
