Я потерла глаза пальцами, устав от мерцания ноутбука. Вечером в кафедральной библиотеке давно уже не было методиста. За своим столом сидел профессор Робертс и тихо что-то обсуждал с одним из магистров. Еще двое корпели над диссертациями на первом ряду. И, конечно, как всегда, рядом со мной сидел Торнтон. Уверена, он специально выдумал это правило о совместных занятиях. Хотел поиздеваться. Ему нравилось это.
Чертов извращенец Бенингтон Торнтон. Моя ошибка и возмездие в одном лице. Порочный ублюдок и сладкое наказание за все грехи.
Я в очередной раз поморщилась, глядя на свои заметки. Мне нужно было найти исследование Смита по трагедиям Еврипида, но я не очень представляла, как это сделать без помощника. Как бы я ни относилась к Оливии, но она разбиралась в каталогизации книг и прекрасно ориентировалась среди верениц стеллажей и полок.
От этих мыслей меня отвлек взгляд Торнтона. Он всегда смотрел так, что у меня начинала кожа зудеть. Даже не видя его, я начинала чесаться. И ерзать.
– Что? – одними губами спросила я, резко повернувшись к нему.
Бенингтон взял меня за руку, встал и потянул за собой.
– Пойдем.
– Черт, сейчас? С ума сошел? Мне надо заниматься, – зло шептала я, следуя за ним.
– Будешь заниматься. Не переживай. Дай мне десять минут, Морковка.
– Нет-нет-нет, – отбивалась уже в лабиринте книг, куда он увел меня, спрятал от чужих глаз.
Это было не в первый раз. Торнтону нравилось мучить меня именно в библиотеке. А у меня не было ни шанса отказать, сопротивляться или просить о помощи. Я принадлежала ему. Как вещь. Как рабыня. Любимая игрушка лорда Торнтона.
Ох, как же я его ненавидела за это. И себя за то, что меня завело одно только предвкушение грязных игр.
Бенингтон толкнул меня вперед, и я прижалась лицом к стеллажу. Пальцами ощутила гладкие корешки книг, а попкой тут же почувствовала возбуждение Бенингтона. Он прижался ко мне сзади, задрал юбку и протолкнул пальцы в трусики.
– Уже мокрая, Кэти. Ты возбуждаешься, едва мы заходим в библиотеку, да?
Я постаралась презрительно усмехнуться, но с губ сорвался лишь рваный стон.
– Нет, меня заводят книги. Ты тут ни при чем.
– Ах, конечно. Книги, – посмеивался Торнтон, трогая мои мокрые трусики. – Какая-то особая форма фетишизма? Это лечится?
Мне бы заткнуться и не бесить его, но я не могла. Доставать Торнтона – единственное, что мне не запрещено.
– А лечится твое помешательство на библиотеке? Уверена, если рядом нет женского рта, ты и подрочишь тут с удовольствием.
Бена ни капли не смущала моя грубость.
– Слава богу, твой рот всегда при мне, Морковка. Повернись.
Я встала перед ним лицом. Бенингтон склонился, почти касаясь моих губ своими. Я так хотела его поцелуя. Сначала ударить по этим бессовестным губам, а потом зацеловать.
– Расстегни рубашку, Кэти.
– Бен, пожалуйста… – попросила я. – Давай дома.
– Дома – само собой. Расстегни сейчас. Здесь. Немедленно. Хочу посмотреть на тебя.
Разумеется, он не только смотрел. Едва я расстегнула пуговицы дрожащими пальцами, Торнтон стал щипать меня за соски, продолжая шептать мне в губы.
– Красивая, послушная девочка. Никакого лифчика, как я и велел. – Он куснул меня за губу и продолжил тихо говорить самые ужасные и возбуждающие слова на свете. – Обожаю твои соски, детка.
Я задохнулась и задрожала, когда он склонил голову и стал посасывать, жестко потирая во рту языком, прикусывая и отпуская, чтобы подуть. Я едва сдержала крик, закрыв себе рот рукой.
– Тихо, тихо, Кэти. Ты же не хочешь, чтобы твой любимый профессор Робертс узнал, чем ты занимаешься тут вместо написания эссе? Он будет разочарован. Будь тихой. Хорошо?
Закусив губу, я закивала. Бенингтон оставил сосок, чтобы заняться вторым. Его рука снова оказалась у меня под юбкой. Царапая ногтем влажный шелк, он изводил меня до исступления. Я то загребала его волосы пальцами, то снова закрывала себе рот рукой, боясь закричать.
Наигравшись с моей грудью, Бен выпрямился и зашептал мне в ухо :
– Скажи, Кэти. Скажи, что хочешь, и я дам тебе это.
– Ненавижу тебя, Торнтон. Чтоб ты сдох, – выпалила я, задыхаясь от желания убить его или кончить.
Убить или кончить? Кончить или убить? Сначала кончить, потом убить. Да, это идеально.
– Все там будем, – философски изрек Бенингтон. – Но не сегодня. Скажи. Ну же, Кэти!
Он надавил на клитор, и я невольно прижалась к нему изо всех сил, обняла крепко, подалась бедрами вперед, сдаваясь в очередной раз.
– Да. Пожалуйста. Хочу кончить.
Его палец тут же проник под трусики, нашел пульсирующий бугорок и жёстко потер, давая мне именно то, что я хотела.
Укусив Бена за шею, я дергалась в безмолвных конвульсиях потрясающего оргазма.
– Ненавижу тебя, – прошептала я, едва снова смогла говорить.
– Это не новость, Морковка. Раз ты обрела дар речи, займи свой рот более полезной работой.
Он надавил мне на плечи, заставляя встать на колени. Я сама расстегнула его джинсы, достала член. Он уже был возбужден. Всегда после моего оргазма. Торнтону нравилось смотреть, как я теряю волю, отдаваясь пороку. Его заводили эти грязные игры.
Я взяла его член в рот и приняла почти целиком. Мне не придётся долго трудиться. Головка уже набухла и пульсировала. Несколько погружений до самого горла, и Бенингтон взял меня за волосы, лично контролируя, глубину и темп. Я лишь втянула щеки и расслабила горло, дыша носом. Он кончил быстро, замер и тут же отстранился, заправился.
Подняв с колен, Торнтон поцеловал меня в губы. Глубоко, горячо, чувственно, почти нежно. Прикусив мою нижнюю губу, он пососал ее и оставил последний легкий поцелуй в уголке рта. Бен отстранился, протянул руку и достал книгу с полки у меня над головой.
– Не благодари, – бросил он с той самой бесящей меня небрежностью аристократа.
Бен отдал мне книгу, развернулся и ушел обратно в зал.
А я осталась стоять с исследованиями Смита по трагедиям Еврипида в руках.
Бенингтон Торнтон был озабоченным уродом, но он точно не был тупым. Жаль, что я не поняла это сразу.
Или не жаль?
Поступив в престижный университет, я мечтала учиться и получить степень. В мои планы уж точно не входило исполнять все желания бессовестного мажора. Но у судьбы, кажется, были иные планы.
