Прием в Ордене в честь почетного гостя был в самом разгаре.
Зал наполняли приглашённые гости, блеск бокалов с золотистыми и тёмно-красными напитками и неторопливые разговоры. Все без исключения охотники, начиная от едва вступивших на путь справедливости до элиты, прошедшей огонь и воду, носили на груди знак розы, как символ величия и отваги. Те сановники, которые не имели на него право в виду непричастности к Ордену, иной раз позволяли себе толику презрения во взгляде, особенно когда их взора удостаивались молодые охотники, не имеющие особых заслуг и статуса, только надежду, что горела в сердце под рдеющей на груди розой. Надежду, что «тьма падёт». Глядя на этих юных героев, я испытывала жалость. Может быть, в следующий раз половина из них не вернётся из патрулирования инфернальных зон, оставив на память о себе только горстку пепла. И любимой вернут лишь «кровавую розу», почерневшую от адского огня. Смерть в Ордене была настолько естественным явлением, что не проходило и дня без реквиема, что горестно надрывался в стенах Зала Скорби. А в другой части дворца, через пару часов после погребения, могли устроить шумную пирушку те, кому посчастливилось выжить. Жизнь на месте не стояла, и в этом была вся её прелесть.
Приподняв край юбки из переливчатого алого атласа, я проскользнула мимо «крадущихся за смертью» – группки молодых охотников, отмечающих праздник (и неважно какой) как в последний раз (для кого-то это, в самом деле, было так), и остановилась возле стеклянного столика. На нём стояли изысканные вина всех оттенков крови. Отец научил меня многое видеть другими глазами, всему искать ассоциации, второй смысл. Так было интересней, но иногда фантазия играла со мной злую шутку, превращая реальность в кошмары. И как бы не хотелось от этого избавиться, красный цвет для меня всегда означал бегущую по венам воду жизни.
Терпкое вино обожгло губы, во рту явственно обозначился металлический привкус крови, но мгновение спустя наваждение исчезло, напиток снова стал вином и ничем больше.
Не успела я сделать и двух шагов, как услышала мягкий баритон отца.
– Аллен хорошо позаботится о Триллиан.
– Не буду спорить. Этого молодого человека я видел всего раз. Тогда его белая форма Кровавой Розы в точности отражала название. Нет, не из-за розы, – рассмеялся его собеседник. – Роин, когда же ты удивишь нас помолвкой своей дочери?
– Аллена нет в городе.
– Очередное задание?
– А вот этого я не говорил, – отшутился отец.
Жаль, мне бы тоже хотелось знать, где носит моего наречённого.
Замкнутость Аллена, его угрюмость и задумчивость… В каких облаках он витает, находясь рядом со мной? Я со многим могу справиться, но что противопоставить мрачной решимости идти до конца, не замечая близких? Его стремление покончить с войной любой ценой – пугает. Не станет ли такой ценой его душа?
– Опять мечтаешь о своём женихе? – Звонкий голос в самое ухо, и я поперхнулась вином. – Чего ты такая нервная? – Луон похлопала по спине, помогая прокашляться. – Где тебя носило? Ты пропустила самое интересное! – В этом я сомневалась. – Да поставь ты бокал! Всё равно не допьёшь.
И почему она всё лучше меня знает?
Бокал остался при мне.
В рыжих волосах подруги красовалась заколка-магнолия, я засмотрелась на нее. Неожиданно меня кто-то толкнул, и я пролила вино. На мгновение почудилось, что пятна на перчатке и платье – свежая кровь. Неприятное ощущение походило на предчувствие.
Слова недовольства замерли на губах. Виновником происшествия оказался совершенно незнакомый мне человек. А человек ли? Тонкий рисунок татуировки затрагивал висок, щёку и сползал к шее, теряясь за меховым воротником. Рисунок печати, которой запечатывали силу демона.
Я едва подавила отвращение к тьме, что пульсировала в венах незнакомца. Мысленно представила, как нож взрезает его горло, выпуская чёрную кровь…
Запечатанный. Его присутствие во дворце охотников обусловлено договором мира, и я не имела права поддаваться порыву, и спрятала презрение подальше.
– Простите, я вас не заметил, – проговорил он; голос богатый интонациями выдавал едва сдерживаемую силу и нотку превосходства.
Конечно, он в Ордене, самом сердце правосудия, запятнанный грехом, но его никто не может и пальцем тронуть, пока он защищён договором.
– Не страшно, всякое бывает. – Трудно себя сдерживать, когда перед тобой живое воплощение порока.
Он, извиняясь, склонил голову, но, судя по не изменившемуся лицу, совсем не сожалел.
Отошёл и устроился на бархатной софе.
– Он впечатляющ! Нет, правда… – восторженно зашептала Луон, бросая на софу взволнованные взгляды. Ее жениху Валену это бы не понравилось, если бы он находился тут, а не на патрулировании. – Ты ведь знаешь, кто он?
– Ив Пандемония из Огненных земель. И он – демон. – Отец настаивал, чтобы я обязательно присутствовала на вечере. Договорились, что я приду ненадолго и неофициально – меньше всего мне хотелось знакомиться с демоном.
– Какая ты скучная, – сказала Луон, не услышав в моем голосе восторга. – Поищу кого повеселее. – И она отправилась бродить по залу, в поисках более подходящей компании.
Мне же совсем не хотелось здесь задерживаться, да и одежда, запачканная вином, не позволяла остаться.
Я направилась к дверям, и на миг в глазах потемнело, словно на один удар сердца мир погрузился во тьму. Что это было? Все вокруг по-прежнему веселились, смеялись и без конца пересказывали одни и те же шутки. Неужели изменения почувствовала только я?
Софа, на которой сидел демон, оказалась пустой…
Неожиданно под ногами задрожал пол. Цвета погасли, будто выцвели, и в саду раздался страшный грохот.
– Вторжение! – пронеслось под сводами зала.
Рухнул кусок стены, и в помещение ворвался едкий дым, затягивая пространство серой пеленой. Кто-то попытался открыть двери, но их заклинило.
– Окна! Разбивайте окна! – узнала я голос отца среди панических криков и грохота с улицы.
За секунды окружающий мир превратился в хаос. Какая-то девица, намертво прицепившись ко мне, кричала в самое ухо, чтобы её спасли. Завеса дыма не давала ничего толком разглядеть. Слышалось, как кто-то с увлечением разбивает окна. Не хватало воздуха, от накатившей дурноты я почти теряла сознание. В какой-то момент меня подхватили на руки, перекинули через подоконник и вытащили наружу.
Юноша со шрамом на щеке, мой спаситель, улыбнулся, усадив меня возле кустов роз, подальше от паники.
Он ещё улыбался, когда пламя охватило его, и лицо, такое красивое и юное, исказила гримаса боли и страданий. Через мгновение от парня осталась лишь горстка пепла.
Я застыла от ужаса. В груди, как безумное, колотилось сердце.
С трудом встала на ноги. Синие плащи охотников мелькали возле открывшейся в саду расщелины; она подступала к полуразрушенной стене дворца. Со дна поднимался чёрный, едкий дым, застилая солнце. Слышались крики, гам. Спасённые из заполненного зловонием зала ошалело оглядывались или рыдали, стоя на коленях, звали кого-то.
